Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Вере было стыдно за пошлые, мещанские мысли, с ее-то собственной историей. Но мысли были, были. Что поделаешь – мать.
Однако того, чего она так опасалась, не случилось – спустя три года сын с Нателлой расстался.
Нельзя сказать, что Вера облегченно выдохнула, вовсе нет. Они с избранницей сына давно познакомились и даже вполне подружились. Женщиной она была тонкой и мягкой, а дочка ее, прелестная, черноглазая, умненькая и воспитанная, была Вере очень симпатична.
Но нет, не сложилось у них с Вадимом. И снова вопрос – почему?
Звонить Нателле, взрослой женщине, проводить дознание было совсем уж неловко. А сын, как всегда, ничего не объяснил:
– Да, расстались. А что в этом такого?
На Верино возмущенное «Как же так, я же к ним привыкла!» ответил почти грубо: «Значит, отвыкнешь».
Вера обиделась, даже оскорбилась, и с сыном не разговаривала несколько дней.
Утешил муж:
– Ну и слава богу! Мало девиц? Ничего, не волнуйся, через месяц будет другая!
Ну нет, все-таки это не про ее Вадика. Ни ловеласом, ни бонвиваном, ни банальным бабником он не был.
И все-таки – почему? Почему снова не сложилось?
Вера опять страдала, горячо мечтала о внуках, осторожно намекала сыну, что давно пора жениться и наконец устроить личную жизнь. Перевалит за сорок – все, конец. Старый холостяк – это диагноз.
На Верин вопрос «почему?» ответил коротко и внятно:
– Мамуль, когда решусь жениться, сразу к тебе, пред твои мудрые очи! А так – да зачем, сама рассуди. И вам с папой напряг, и нам ни к чему.
Не возразишь – разумно. Но как-то слишком разумно, не так ли?
Однако дождались, слава богу! Дождались! Сынок их сподобился! И свадьба была назначена, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
Правда, от будущей невестки Вера в восторге не была. «Но и это дело обычное, – балагурил Генаша. – Покажи мне свекровь, довольную своей невесткой».
Вера Андреевна раздраженно отмахивалась.
Говорить об этом с мужем не хотелось, да и ни к чему. Вот в этом он ее не поддерживал. И обсуждать это с Тамаркой не очень хотелось, хотя эту животрепещущую тему подруга бы с радостью подхватила. Ух, здесь Томка бы разошлась! Оставалась Евгеша. Но она молчунья, лишних и ненужных комментариев не дает, нигде и ничем не обмолвится, верный человек.
На разумный вопрос Евгеши, а что в девушке не так, Вера Андреевна ответила туманно:
– Не знаю. Но чую сердцем. – И тут же растерянно и торопливо добавила: – А может, я не права. – Она тяжело присела, достала сигарету. – Материнское сердце вещун, – произнесла она задумчиво.
Вере от этих слов стало только горше и тяжелее. Может, она все придумала от безделья?
И тут сын объявил, что появится в доме с невестой, уже, так сказать, официальной, и взволнованная Вера принялась тщательно продумывать, как принять важную гостью, что подать на стол, что надеть к торжественному дню.
Три дня готовились. Евгеша выискивала рецепты изысканных, неизбитых закусок – ну разве удивишь современную молодежь салатом оливье или селедкой под шубой? Да и не едят они сейчас майонез и прочие «гадости».
Колдовали два дня – салат с креветками и авокадо, салатные листья с натертым рокфором и ананасами, моцарелла с базиликом под темным соусом, баклажаны с кедровыми орешками. На горячее было решено подать утиные грудки с апельсином.
Две ночи Вера не спала. И вот настал час икс.
Она надела красивое платье и туфли, накрасилась и села в кресло. Волнение было такое, что сама удивлялась.
Сын с невестой должны были явиться в восемь. А появились в полдесятого. И даже спокойный, уравновешенный Геннадий Павлович, злой как черт, мотался по комнате и покрякивал, что было высшей степенью раздражения.
Телефон сына был вне зоны действия сети.
Вера, уставившись в одну точку, с идеально прямой, напряженной спиной, сидела как мумия.
А бедная Евгеша страдала над подсохшими и опавшими салатами и курила одну за одной.
Но вот молодые явились. На пороге стояли их счастливый, улыбающийся во весь рот сын и молодая женщина в простых голубоватых джинсах с прорехами, в простенькой маечке с открытой спиной и кроссовках на босу ногу. Была она довольно милой, даже красивой: высокие острые скулы, широкие темные брови, глубоко посаженные черные глаза, широковатый короткий нос и большой, «буратиний», рот. Такие лица сейчас были в моде. Хороши были волосы – густые, прямые, блестящие, чернильно-черного, в синеву, цвета.
Увидев расстроенных и обиженных родителей, Вадим нахмурился и скупо извинился.
Протянув Вере руку, девушка представилась:
– Лидия.
И на Верино сухое «очень приятно» удивленно вскинула брови и с немым вопросом посмотрела на жениха: «Разве мы провинились? Лично я ничего не заметила!»
Конечно, в такой ситуации Вера и не подумала обнять будущую невестку и сказать ласковые слова, заученные накануне. Вот еще! Не тот был характер у Веры Андреевны.
Чуть позже она с трудом нацепила нечто похожее на улыбку.
Геннадий Павлович смотрел на сына с укоризной и покачивал головой.
– Ну разве так можно, ведь взрослые люди, – не удержался он. – Ну неужели нельзя было проверить телефон? Три часа вас не было в зоне доступа. И что нам думать, как ты считаешь?
Оправдывался Вадим, Лидия молчала и по-прежнему смотрела на все с недоумением и, кажется, уже с раздражением.
Вера пошла на кухню к Евгеше. Хотелось разреветься, выплакаться, вылить обиду.
Но Евгеша быстро ее приструнила:
– Всё, хорош! От любви совсем крышу снесло нашему мальчику. Всё, всё. Всем успокоиться, улыбнуться и к столу. Выпить по рюмке, потом по второй – и увидишь, все расслабятся и всё встанет на свои места. Марш в столовую! Ну а я понесу закуски. Впрочем, – пробормотала она, – это уже не закуски, а говно.
Получилось все так, как советовала мудрая Евгеша – после первых двух рюмок напряжение спало, беседа кое-как потекла, и все вроде стало налаживаться.
Только вот гости отказались от еды – перекусили в загородном ресторанчике неподалеку от дома Стрельцовых.
– Как же так? – возмутилась Вера. – Вы же знали, что мы вас ждем.
– Лидия проголодалась, – коротко и раздраженно бросил сын. – Мы долго гуляли по лесу. Мам, а что здесь удивительного? И вообще, ты бы порадовалась. Мы так редко бываем на воздухе, а тут бродили по лесу аж пару часов! – Но в голосе его не было оправдательных ноток – только раздражение и досада.
После этих слов у Веры Андреевны полезли глаза на лоб. Она посмотрела на мужа, ища у него защиты. Но Геннадий Павлович взгляд ее не поймал – точнее, отвел свой. «И ты, Брут», – с досадой подумала она.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
