Чтобы не выдать себя и хоть немного ослабить влияние, которое он оказывает на нее, она подошла к окну. Ей нравилось любоваться архитектурой старого города, темноволосыми и смуглыми испанцами, а также многочисленными туристами. Она вновь остро ощутила свое одиночество. Марко, скорее всего, это чувство было незнакомо — у нее создалось впечатление, что и в Мельбурне, и здесь он чувствует себя как дома.
— О чем ты думаешь?
Вирджинии не хотелось посвящать его в свои мысли — вряд ли он ее поймет, — и тут как нельзя кстати она вспомнила о встрече с Еленой.
— Я была сегодня в Музее Пикассо. Меня особенно впечатлила одна картина.
— И какая?
— «Объятие». Ты ее видел?
— Знаю. Моя мать преподает историю искусств.
— Вот как? Можно сказать, что у тебя врожденная тяга к прекрасному?
— Ни в коем случае. Мама пыталась привить нам любовь к искусству, но нас троих больше интересовали машины и моторы.
— Понятно. А как встретились ваши родители?
— Маму наняла наша компания, чтобы она подобрала подходящие картины для интерьера приемной. Это была любовь с первого взгляда.
— Я слышала, твой отец также был гонщиком.
— Да, он вместе с кузенами выступал в двадцатичетырехчасовых гонках, когда ему было двадцать лет. Но, по его словам, душа у него к ним никогда не лежала.
— А что это за гонки?
— Гонки на выносливость, в которых посменно выступают по крайней мере три гонщика от каждой команды.
— А ты сам участвуешь в таких заездах?
— Обязательно. Обычно вахта пилота длится три часа.
Вирджиния не могла представить, какая сила заставляет Марко и подобных ему людей жить в таком ритме — на пределе человеческих и автомобильных возможностей. Наверное, это и есть пресловутая любовь к скорости. Ну и, конечно, амбициозность и врожденное чувство лидерства — как на трассе, так и в общении с людьми.
— Тебе нравится такая жизнь?
— Не то слово, — рассмеялся Марко. — Обычно это море эмоций и немного головной боли. Полный комплект, в общем.
Вирджиния снова восхитилась, с какой легкостью и профессионализмом он управляет машиной на улицах города, и сказала:
— Рискну предположить, что и в таких гонках ты выбираешь для себя самые скоростные участки.
— Как правило, да.
— И часто ты участвуешь в гонках «24 часа»?
— Не только я, но и мои братья. Не реже одного раза в год.
Вирджинии вдруг пришло в голову, что, если у нее родится мальчик, будет ли он, как и его отец, питать страсть к машинам и скорости? И если «да», то не сделает ли она его несчастным, лишив возможности заниматься тем, чем ему хочется? Впервые за все время, что она вынашивала свой план, Вирджиния поняла, что предусмотрела далеко не все.
— Мне нравится гонка «Ле Ман-24», хотя мы в ней никогда не выступаем, — сказал Марко.
— И с чем это связано?
— Согласно регламенту, в одном из этапов должна принимать участие женщина.
— А у вас нет женщины-пилота в команде?
— Нет. — Он помолчал. — Дело в том, что наша семья — только не смейся — якобы проклята.
— Проклята? — изобразив удивление, переспросила Вирджиния, надеясь, что таким образом ей удастся выведать о проклятии еще что-нибудь.
— В общем, это проклятие касается женщин.
— Как в свое время присутствие женщины на корабле у моряков считалось плохой приметой?
— Нет, дело в другом. — Он бросил на нее быстрый взгляд и, убедившись, что ее лицо выражает заинтересованность, продолжил: — Дом постоянно боится, что либо Тони, либо я однажды сдадим позиции и влюбимся, а согласно проклятию, мужчины Моретти не могут быть одновременно успешны в делах и счастливы в любви — либо одно, либо другое. Поэтому мы никогда не принимаем участие в этой гонке. Думаю, Дом просто опасается, что, если в нашей команде появится женщина, которая обожает гонки, я могу ее полюбить. Звучит, конечно, глупо, но что есть, то есть.
Теперь Вирджинии стало более-менее понятно, почему никто и никогда не видел Марко часто с одной и той же женщиной. Должно быть, несмотря на свою браваду, он не уверен, что сможет устоять перед очарованием какой-нибудь красавицы. Хотя с какой стати ее интересуют сердечные дела Марко Моретти? Ей от него нужен всего лишь ребенок.
— Откровенно говоря, трудно поверить в проклятие, помня о твоих успехах. Я имею в виду, успехах у женщин.
— Не буду скромничать, отрицая это. Но суть в том, что я никогда не влюбляюсь.
— А ты хочешь любить? — рискнула поинтересоваться Вирджиния. На миг ей пришло в голову, что, может быть, она совсем не права и Марко подобно ей испытывает чувство одиночества. Ведь она знает, что проклятие существует на самом деле, а это значит, что, выбрав успех в бизнесе, Марко автоматически обрек себя на одиночество — пусть сам он в это и не верит.
— Нет, — сказал Марко с улыбкой. — Пока я вполне счастлив. Я молод. У меня впереди вся жизнь.
— Да, конечно, — согласилась Вирджиния, тотчас же осознав всю глупость своих предположений. — А чем ты собираешься заниматься после завершения карьеры гонщика?
— Рано пока загадывать. У меня еще есть несколько лет.
Марко заехал на стоянку, заглушил мотор и посмотрел на нее. Вирджинию пронзила дрожь — она прекрасно знала, что этим разговором всего лишь хотела скрыть свое смятение, поскольку осталась с ним наедине.
Это также не было предусмотрено ее подкорректированным планом, согласно которому она должна была вновь добиться того, чтобы Марко захотел провести с ней ночь. Однако уже сейчас ее охватывала тоска при мысли о неизбежной разлуке.
Кроме того, вызывала легкое беспокойство решимость Марко получить от нее ответы на вопросы, которые у него накопились. Так что ей предстоит быть очень осторожной, чтобы ни намеком не выдать свои истинные намерения.
Марко поднимался с Вирджинией в свою квартиру. Он не любил останавливаться в отелях. Регулярно участвуя в гонках, компания «Моретти моторз» для ведущих пилотов каждый год снимала жилье во всех крупнейших городах, а кое-где и приобретала.
Марко старался быть гостеприимным хозяином, хотя ему с каждой минутой становилось все труднее сдерживать нетерпение. Он узнает о Вирджинии все, и прежде всего фамилию! Но расспросить ее нужно так, чтобы она не поняла, как сильно он успел привязаться к ней всего лишь за несколько часов знакомства и за одну проведенную вместе ночь. Марко сам не до конца осознавал это, пока снова не оказался с ней рядом.
Еще никогда ни одна женщина не обладала над ним такой властью! И вот это случилось, причем помимо его воли! Это только сильнее возбуждало его любопытство и наполняло решимостью узнать о ней все, что только можно.
