Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Идея Руссо, ставшая краеугольным камнем мировой политики последующих столетий, заключается в том, что явление, называемое обществом, существует вне личности, это совокупность правил, отношений, предписаний и обычаев, которая сама по себе является главным препятствием для реализации человеческого потенциала, а значит, главной причиной человеческого несчастья. Такой образ мышления стал сегодня настолько естественным, что мы этого даже не осознаем. Так, подросток-правонарушитель в свою защиту заявляет: «Меня общество заставило», а женщина обвиняет сексистское и «гендеризированное» общество в том, что оно ограничивает ее возможности. На более высоком уровне это отражается в жалобах Владимира Путина на то, что возглавляемый американцами международный порядок незаслуженно унижает Россию, и в последующих притязаниях на свержение этого миропорядка. Мыслители прошлого в основном критиковали отдельные аспекты современных им социальных правил и уложений, и лишь немногие утверждали, что общество и его правила должны быть отменены en masse и заменены на нечто лучшее. Именно это в конечном счете связывает Руссо с революциями во Франции в 1789 г., в России в 1917 г. или в Китае в 1949 г.
Руссо, как и Лютер, четко разграничивал внутреннее «я» и внешнее общество, требующее соблюдения установленных правил. Однако в отличие от Лютера у Руссо свобода внутреннего человека заключается не только в его способности принять благодать Божью, но и в естественной и универсальной способности испытывать sentiment de l’existence, свободное от накопленных социальных условностей. Таким образом, Руссо секуляризировал и обобщил открытый Лютером «внутренний мир», что потребовало от него столь же мучительных и продолжительных исследований своих глубинных чувств, каким был и самоанализ монаха-августинца. По словам Чарльза Тейлора, «это часть колоссального поворота современной культуры к субъективизму, новая форма внутреннего мира, в котором мы начинаем думать о себе как о существах, наделенных внутренней глубиной»{10}.
Таким образом, Руссо, секуляризировав внутреннее «я» и отдав ему приоритет перед общественными нормами, сделал решающий шаг на пути к современной идее идентичности. Но Руссо, как мы видели, не верил, что стремление к признанию было естественным свойством людей. Он утверждал, что первобытному человеку не свойственны гордость и склонность сравнивать себя с другими и что появление этих чувств стало источником всех последующих несчастий человечества. Обретение внутреннего «я», таким образом, требует отказа от стремления к общественному признанию; одинокий мечтатель не нуждается ни в чьем одобрении.
Отметим, что, с учетом наших нынешних знаний о ранних человеческих обществах и эволюции человечества, Руссо был глубоко прав в отношении одних аспектов, а в отношении других — глубоко заблуждался. Он был в значительной степени прав в описании широких этапов эволюции человеческого общества, прослеживая переходы от стадии охоты и собирательства к аграрным, а затем коммерческим обществам. Он также справедливо подчеркнул важность открытия земледелия в контексте формирования института частной собственности и аграрных обществ, которые в гораздо большей степени неравноправны и иерархичны, чем вытесненный ими социальный уклад охотников-собирателей{11}.
Но кое в чем важном Руссо ошибался — начиная с утверждения, что ранние люди изначально были индивидуалистами. Мы знаем, что он заблуждался, во-первых, потому, что не видим археологических или антропологических доказательств существования человека досоциального периода, а во-вторых, потому, что мы с большой уверенностью знаем, что приматы — предки современных людей — были весьма социальными. Современные приматы образуют сложные социальные структуры, а также, очевидно, обладают эмоциональными способностями, необходимыми для их поддержания{12}. Любопытно утверждение Руссо о том, что гордость возникает только на определенном этапе социальной эволюции. Оно провоцирует вопрос о том, как такое эндогенное человеческое чувство может спонтанно возникнуть в ответ на внешние стимулы. Если бы гордость была социально обусловлена, детей младшего возраста нужно было бы специально обучать испытывать ее, однако такого не наблюдается. Сегодня мы знаем, что чувство гордости и самоуважения связано с уровнем нейромедиатора серотонина в мозгу и что шимпанзе демонстрируют повышенный уровень серотонина, когда достигают статуса альфа-самца{13}. Вряд ли человек разумный и прямоходящий когда-либо не сравнивал себя с другим и не испытывал гордости, получая общественное признание. В этом отношении Платон лучше понимал природу человека, чем Руссо.
Различие между внутренним и внешним «я» возникло в Европе между Реформацией и Великой французской революцией не случайно. Европейское общество претерпевало ряд глубоких экономических и социальных изменений, что и создало материальные условия для распространения таких идей.
Все человеческие общества социализируют своих членов, чтобы они жили по общим правилам; иначе невозможно было бы наладить сотрудничество между людьми и, следовательно, человечество не преуспело бы как вид. Во всех обществах существуют подростки-бунтари и изгои, не желающие принимать правила, но в этой борьбе общество почти всегда побеждает, заставляя внутреннее «я» подчиняться внешним нормам.
Следовательно, концепция идентичности в ее нынешнем виде не могла зародиться в большинстве традиционных обществ. На протяжении большей части последних 10 000 лет истории человечества подавляющая часть населения проживала в оседлых аграрных общинах. В таких обществах социальные роли ограничены и закреплены в строгой половозрастной иерархии; каждый человек имеет одну и ту же профессию (земледелие или воспитание детей и ведение домашнего хозяйства); всю жизнь он живет в одной небольшой деревне, в ограниченном кругу друзей и соседей; религия и убеждения едины для всех; социальная мобильность — уход из деревни, выбор другого занятия или брак против воли родителей — практически невозможна. В таких обществах нет ни плюрализма, ни разнообразия, ни выбора. В отсутствие выбора нет смысла задаваться вопросом: «Кто я такой?» Все характеристики внутренней сущности остаются неизменными. Возможно, кто-то мог бы восстать, сбежав в другую деревню, но там этот бунтарь оказался бы в той же ловушке ограниченного социального пространства. Там человек тоже не существует вне «общества», которое ограничивает личный выбор и не способно оценить внутреннее «я».
С началом масштабной модернизации Европы все начинает меняться. Коммерческая революция ведет к значительному расширению торговли и постепенно подрывает сложившуюся социальную иерархию. Адам Смит утверждал в «Богатстве народов», что «разделение труда ограничивается размерами рынка»; по мере роста рынков в результате технологических изменений появляются новые профессии и формируются различные классы общества. Города, все более могущественные и независимые, служат убежищем для крестьян, спасающихся от тирании своих господ. Реформация положила начало полутора столетиям религиозных войн, которые перекроили политическую карту Европы, но открыли такие возможности для выбора веры, которых не было во времена средневековой Церкви. Изобретение печатного станка привело к повышению грамотности и способствовало быстрому распространению новых идей.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
