Видимо, эти две женщины были подругами, и та, что со злым лицом, настойчиво рекомендовала тихоне взглянуть на супругу ее любовника. Приведшая эту парочку страховщица решила ввернуть словечко и обратилась к деду:
— Вот такое дело. Мы с вами всегда могли дать совет в трудную минуту. Что сейчас скажете?
— Да уж, наверное, не мешало бы посмотреть, — многозначительно проговорил дед. — Раз такое дело… жар-то все равно когда-нибудь пройдет. А потом все вернется в свою колею.
Для своего возраста — все-таки я еще училась в школе — я, наверное, была достаточно подкована. Во всяком случае, специфические взрослые разговоры особого впечатления на меня не производили. Я уже наслышалась разных историй, как в сериалах, и с волнением прислушивалась к тому, о чем говорят.
Та, что в костюме, — она все это время сидела, насупившись, — обиженно подняла голову. У нее был прямой красивый нос, милое личико, но несимметричные брови и остановившийся взгляд производили неприятное впечатление.
— Охи, ахи… Такой он, не такой. Не в этом дело. Просто хочу на его жену посмотреть своими глазами. Только и всего.
— Вот-вот. Именно. Как в зоопарке.
В женщинах закипал гнев. У злюки он варился яростно и бурно; у ее подруги, снова опустившей голову, — тихо и мрачно. Ощущая всем нутром пышущую в них злость, я удивлялась, почему взрослые могут не только любить других людей, но и ненавидеть. Совершенно неизвестное мне чувство. Наши дамы не на шутку перепугали деда, это было видно по его лицу. Тем не менее он серьезно кивнул и показал на страховщицу:
— Понятно. Тогда, значит, дайте ей визитку. Прикиньтесь, что ищете клиентов, застраховать хотите. Вот и посмотрите на нее. Как?
— Нет, так не получится. Сунется вот так, наскоком, со страховкой — она даже из дома не выйдет, — сердито отрезала страховщица, закуривая сигарету.
Дед скривился, как бы говоря: «Тьфу ты, пропасть!» Он получал от страховщицы работу и не хотел портить ей настроение. Злюка сурово покачала головой:
— Пустой номер.
Ее подруга прямо-таки вся горела:
— О таком варианте я тоже думала. Но вдруг его жена догадается? Она вполне может знать о твоем существовании. Своему расскажет, и тогда — все, финиш. Лучше всего — чтобы ее кто-нибудь сфотографировал.
— Детектива бы хорошо, — предложил дед. Стало ясно, что он пасует. Дед был не мастер фотографировать и вообще не любил это дело.
Страховщицу вдруг осенило, и она стукнула его по колену:
— Ну что вы говорите! Детектив — дорогое удовольствие, будет деньги тянуть. Мы вас хотим попросить. У вас внучка, вы ею гордитесь. Пошли бы с нею вместе, постояли бы у их дома, вроде как сфотографироваться, ну и щелкнули бы эту особу как-нибудь незаметно.
— Как же мы ее снимем? Она что, специально из дома выйдет?
Дед озадаченно поскреб морщинистую шею, а страховщица посмотрела на меня как на палочку-выручалочку.
— Ага! Ваша внучка учится. Пусть придумает что-нибудь, скажет, что у них в школе фотокружок, попросит разрешения сделать снимок их дома. Вот жену и сфотографирует.
Я была слегка ошарашена ее натиском, но дед согласился:
— Ладно, что-нибудь придумаем.
Поборов нерешительность, дамы вручили деду пятьдесят тысяч иен мятыми бумажками. Таксу установила все та же страховщица, которой из этих денег полагалось двадцать тысяч. Когда все три гостьи ушли, дед с озадаченным видом показал мне бумажку с адресом. От нас пятнадцать минут на автобусе, в том же районе Р.
— Сначала надо бы разузнать, чем она занимается. А то мы про нее ничего не знаем. Эх, не нравится мне эта работа.
Дед тоскливо уставился на стоявшую рядом карликовую айву. Ему не по душе были мудреные задания, когда приплетали других людей. Кроме того, у нас не было фотоаппарата. Одноразовых камер тогда еще не придумали, поэтому мне пришлось попросить фотик у одноклассницы. Как я ко всему этому относилась? Для меня это была забава, какое-то развлечение.
В то время я только что поступила в школу высшей ступени и, конечно же, считала, что эти тетки не правы. С моральной точки зрения. Я и сейчас не терплю нечестности, когда мы устраиваем проверки. И все же тогда меня как-то угораздило согласиться с нашей мрачной посетительницей, которая заявила: «Просто хочу на его жену посмотреть своими глазами. Вот и все». Мне тоже захотелось увидеть жену того типа, с которым она завела шашни.
Странно, ведь я не имела к этому делу никакого отношения. Однако за человеком, вступившим с кем-то в некие отношения, стоят еще какие-то отношения, связи с другими людьми. Получается бесконечная, уходящая в вечность цепочка. Разве это не удивительно?
Я выбрала день, когда занятия в школе оканчивались пораньше. Дед будто спрятал голову в песок, хотя деньги уже были получены и страховщица доставала его звонками, интересуясь, как продвигается дело. Поэтому ему ничего не оставалось, как поехать со мной.
Интересовавший нас объект оказался маленьким домиком, из тех, что строят на продажу. Он стоял у реки, отделяющей столицу от префектуры Тиба, под самой дамбой, и сооружен был из скверных стройматериалов. Не дом, а спичечный коробок, со всех сторон окруженный похожей «архитектурой». Я слышала, что обосновавшийся в нем герой-любовник работал на фабрике электротехнического оборудования. Дома он говорил, что идет в ночную смену, а сам отправлялся на свидание с той самой женщиной, которая приходила к нам. Об этом мне рассказывал дед. Сама она была замужем за владельцем фирмы, располагавшейся неподалеку и выпускавшей гофрированный картон. Интересно, захотел бы этот фирмач полюбоваться на ухажера своей дражайшей половины? Мои раздумья прервал дед, потянувший меня за рукав школьного платья. Рука его дрожала.
— Ничего не выйдет! Пойдем отсюда! А деньги вернем, скажем, не получилось.
— Ну что ты, дедушка. Мы должны. А то твоя страховщица разозлится и работы больше не будет.
— А если мы погорим на этом деле, меня снова посадят.
Я никак не ожидала, что дед такой трус. Прямо-таки не верилось, что он отваживался что-то там химичить с бонсаем. Дед, очевидно, считал, что работа должна быть в радость, служить продолжением любимых занятий. Может быть, я и сейчас, доживя до своих лет и получив возможность распоряжаться собой, могу сопротивляться невзгодам благодаря тому, что видела в тот раз деда в таком жалком состоянии. Оставив его подпирать телеграфный столб, я нажала кнопку домофона.
— Извините, я из женской школы Q. Из фотокружка. Хотела бы сфотографировать ваш дом. Можно?
До крыльца от ограды было не больше метра, по обе стороны калитки притулились чахлые рододендроны. Только им и хватило места. Дверь открылась, и на пороге возникла женщина лет тридцати пяти с маленькой девочкой, которую держала за руку. Я с интересом посмотрела на них: «Ага! Это, значит, и есть соперница насупленной симпатичной дамы. А это ее ребенок». Лицо в порядке — накрашено; в джинсах и молодежной спортивной куртке. Красивое лицо, белая кожа. Никогда бы не подумала. Девочка была в миленьком платьице в мелкий цветочек, хорошенькая, как китайская болонка, глазки — точь-в-точь мамины. Показав свой школьный билет, я сказала:
