Когда Магоцци с Джино, обрубая резкими репликами «Без комментариев» водопад вопросов, которые при их появлении хлынули со всех сторон, вошли внутрь, там были, ни много ни мало, три члена городского совета, несколько законодателей, пара людей из офиса мэра и, как ни странно, секретарь по связям с общественностью из транспортного отдела, хотя бог знает, что он здесь делал. Может, пришел, чтобы добиться увеличения бюджета на уборку снега, белое покрывало которого запеленало весь город.
Как ни странно, единственным относительно спокойным местом во всем здании был отдел по расследованию убийств. Они еще из-за дверей, которые отделяли приемную от самого офиса, услышали, как Глория подчеркнуто вежливым голосом говорит по телефону, и Магоцци не знал, что больше тревожит его: то ли появление Глории в субботу, то ли тот факт, что она действительно корректно разговаривает с кем-то.
– Детективы все еще на месте преступления, сэр. Да, я им обязательно передам.
Глория была большой, черной и острой на язык женщиной, взыскательно следившей за своей внешностью и исправно соблюдавшей дикий стиль, присущий лишь ей одной. Все привыкли видеть ее с самыми разными прическами, от тоненьких косичек до цветных тюрбанов; то она появлялась в сари, то на другой день в мини-юбке и туфлях на платформах, но сегодня это было что-то совершенно новое.
Она стояла у переднего стола, подпирая руками крутые бедра, глядя на поблескивающие огоньки телефона; выглядела она как очень большая, очень черная Присцилла Пресли. Ее обычно прилизанные черные волосы сейчас были все в кудряшках, а пышное розовое платье блестело и слегка потрескивало, когда она двигалась. Джино не видел ничего подобного с тех пор, как отец показал ему свою фотографию с выпускного вечера, который состоялся чуть ли не в Средневековье. Он было открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но Глория посмотрела на него и ткнула пальцем:
– Ты бережешь свои яйца, Ролсет?
– Берегу.
– Так вот, сегодня слишком мрачный день для острот.
Джино кивнул.
– Я просто хотел сказать, что ты в этом платье потрясающе выглядишь. Красное тебе идет.
– Хм… – Могучие плечи немного расслабились. – Это не красное, дурачок, а вишня в цвету, а если ты думаешь, что оно плохое, то тебе стоило бы посмотреть на новобрачную. – Она была словно закутана в толстую фольгу. – С шорохом и потрескиванием Глория опустилась в кресло и буркнула: – Только что звонил шеф. Он был на полпути к своему дому у озера, когда услышал новости; до пятичасовой сводки вернуться он не успеет, и это хорошо. Местные новости уже забили экран своими бюллетенями, а тут и Си-эн-эн подключилась. Бегущие строчки называют все это «полем гибели снеговиков». Думают, что остроумно.
У Магоцци появились желваки на скулах.
– Черт возьми, у нас там двое убитых полицейских.
– Ну, у них самое любимое выражение в заголовках – это «копы-киллеры», но это еще ничего… тебе стоит посмотреть съемку, как отряд синих мундиров громит сотни снеговиков перед толпой плачущих детей.
– Иисусе! И они это показывают?
– Можешь не сомневаться. Местные каналы, национальные, а теперь, скорее всего, и международные. Им же попалась такая сенсация, и они затягивают петлю у нас на шее. В девять вечера шеф живьем выйдет к прессе; он хочет к восьми видеть все материалы у себя на столе, чтобы он успел просмотреть их.
Джонни Макларен и Тинкер Льюис сидели за своими столами на полпути к противоположной стене и названивали по телефону, так что аппараты раскалились; остальное помещение было пусто. Магоцци и Джино подкатили кресла к столу Тинкера, главным образом потому, что стол Макларена напоминал помойку во время забастовки мусорщиков.
Тинкер кого-то поблагодарил по телефону и осторожно положил трубку. Он все делал мягко и осторожно – по крайней мере, пока Магоцци знал его, и такое поведение было довольно редким в отделе убийств. У него были карие глаза, в которых всегда стояло грустное выражение, а сегодня они были откровенно мрачными.
– Второй участок зажег красный свет перед доступом ко всей информации о Томми Дитоне и Тоби Майерсоне. Последние отчеты, рапорты об арестах, личные вещи, которые они держали в столах, – все, чего пока нет в основных досье. Сержанту в голову ничего не приходит – если он вообще сегодня способен думать. У них у всех в мозгах полный мрак.
Магоцци кивнул.
– Мы должны все это разобрать, посмотреть, то ли дело в самих копах, то ли в работе второго участка.
– Да, это их самих немного беспокоит. – Он посмотрел на Макларена, который, прижав телефон к уху, что-то писал на клочке бумаги. – Джонни говорит с одним из ребят, который после службы общался с Майерсоном. Вы что-нибудь выяснили в семье Дитона?
Магоцци покачал головой:
– Узнали, что смогли, но ничего стоящего. Жена свалилась, как подрубленная, когда мы ей рассказали. Она чуть не рехнулась. Как насчет семьи Тоби Майерсона?
Тинкер откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и снова увидел перед собой мать Тоби Майерсона, согбенную женщину, прикованную к своей инвалидной коляске; половина лица у нее осталась неподвижной после инсульта, поразившего половину тела и практически лишившего речи. Но в глазах у нее жило тревожное выражение, которое сказало Тинкеру куда больше, чем он хотел услышать.
– Из всей семьи у него только мать. Тоби заботился о ней. Понятия не имею, что теперь с ней будет. – Он начал складывать разбросанные по столу папки с аккуратными наклейками. Некоторые были толще, чем другие. – Ручейком начинают поступать сообщения, но скоро они хлынут лавиной. Сегодня там были сотни людей; кроме того, мы должны посмотреть все съемки и фотографии, которые делали журналисты, обойти каждую дверь вокруг парка, а вы знаете, как это идет. Как только люди узнают об убийстве, нам придется выслушать рассказы о миллионе припаркованных автомобилей, что они думают по этому поводу и какие у них подозрения… – Он испустил раздраженный вздох из пухлых щек, которые с каждым годом на этой работе обвисали все ниже. – Суммарный отчет будет весить не меньше тонны.
Магоцци кивнул.
– Ты уже подключил Эспинозу?
– Ага. Мы перекинули ему все копии, он ввел их в программу «Манкиренч», но еще много чего надо просматривать.
– Как всегда.
Джонни Макларен наконец оставил в покое телефон и уставился на них красными воспаленными глазами. Ходили слухи, что этот огненно-рыжий детектив каждый уик-энд, начиная с вечера пятницы, на сорок восемь часов закатывает кутеж, и, глядя на него в субботу, Магоцци начинал в это верить.
– Кое-что я разузнал. Может, это что-то даст, а может, и нет. Тот последний вечер Томми Дитон и Тоби Майерсон провели вместе. Оба они – фанатики лыжных прогулок; в последний вечер не могли дождаться утра и пошли прокладывать лыжню.
Джино кивнул:
– Да, это нам и жена Дитона рассказала. Понимаете, едва только я посмотрел на того первого снеговика, то подумал: какой-то свихнувшийся серийный убийца выставил свой трофей. Затем мы нашли второго, и я подумал: мать твою, этот серийный убийца устроил тут зимнюю Олимпиаду. А когда выяснили, что оба погибших – наши, стали думать, что это дело рук какого-то засранца, имеющего зуб на копов. Теперь, когда мы выяснили, что ребята были вместе, мы должны посмотреть на ситуацию под каким-то личным углом зрения. Может, целью был только один из них, а другой просто подвернулся под руку.
