Глаза Бобри словно приклеились к блокноту.
Может, он сделал тактическую ошибку, упомянув о Монти, но не представлял, как это женщина такого сильного характера связалась с подобной швалью.
Дин положил руки на бедра, намеренно откинув рубашку так, чтобы как можно выгоднее выставить перед ней свои мышцы. Постепенно он начинал чувствовать себя кем-то вроде стриптизера. Но тут она подняла глаза. Его джинсы соскользнули вниз еще на дюйм, а ее блокнот свалился на пол. Она наклонилась, чтобы поднять блокнот, и ударилась подбородком о подлокотник кресла. Очевидно, требуется немного времени, чтобы привыкнуть к мысли о необходимости позволить ему исследовать части тела, некогда скрытые костюмом бобра.
– Пойду ополоснусь, – сообщил Дин. – Смою дорожную пыль.
Она положила блокнот на колено и махнула ему рукой.
Дверь ванной закрылась. Блу застонала и закрыла руками лицо. Следовало притвориться, что у нее мигрень... или проказа… Все, что угодно, лишь бы убраться отсюда поскорее. Почему, когда она вышагивала по обочине дороги, возле нее не остановилась парочка славных пенсионеров на старой машине? Или парень, один из тех милых артистических натур, с которыми она чувствовала себя так свободно?
Она снова глотнула из бутылки и напомнила себе, что Блу Бейли никогда не бежит от опасности. Пусть вид у нее такой, что любым порывом ветра сдует. Но характер у нес сильный, а воля – стальная, закаленная детскими скитаниями.
Что значит счастье одной маленькой девочки, пусть даже и любимой, если жизням тысяч маленьких девочек каждодневно угрожают бомбы, войны, полевые мины...
День сложился на редкость паршиво, и старые воспоминания нахлынули на Блу.
«Блу, я и Том хотим с тобой поговорить».
Тогда она жила в Сан-Франциско...
Блу до сих пор помнила продавленный клетчатый диван в тесной квартирке Оливии и Тома и как Оливия похлопала по сиденью, приглашая ее сесть рядом. Для своих восьми лет Блу была мала и все же не настолько, чтобы сидеть на коленях Оливии, поэтому она устроилась рядом и прижалась к ней. Том сел сбоку и погладил колено Блу. Девочка любила их больше всех на свете, включая и мать, которую не видела почти год. Блу с семи лет жила с Оливией и Томом и собиралась навсегда остаться у них. Они обещали.
Сегодня Оливия заплела светло-каштановые волосы в косу. От нее пахло порошком карри и пачулей, и она всегда давала Блу играть с глиной, когда лепила свои горшки. А вот у Тома была огромная мягкая прическа «афро». Том писал статьи для одного из изданий андерграунда. Он водил Блу в парк «Золотые Ворота», и сажал на плечи, когда они выходили на улицу. Если ей снился страшный сон, она забиралась к ним в постель и засыпала, прижавшись щекой к теплому плечу Тома и запутавшись пальцами в длинных волосах Оливии.
– Помнишь, Тыквочка, – начала Оливия, – как мы рассказывали, что у меня в животе растет ребеночек?
Блу помнила. Они показывали ей картинки в книге.
– Ребенок скоро родится. Это означает, что теперь многое изменится.
Но Блу не хотела, чтобы что-то менялось. Пусть все остается, как прежде.
– А ребеночек будет спать в моей комнате?
У Блу наконец появилась своя комната, и она не собиралась ни с кем ее делить.
Том и Оливия переглянулись.
– Нет, Тыквочка. У меня прекрасная новость. Помнишь Норрис? Ту леди, которая приезжала в прошлом месяце? Ткачиху, которая организовала движение «Художники за мир»? Она еще рассказывала о своем доме в Альбукерке и маленьком сыночке Кайле. Мы показывали тебе на карте, где находится Нью-Мексико. Помнишь, как тебе понравилась Норрис? – Блу, все еще находившаяся в блаженном неведении, кивнула. – Знаешь, что? – жизнерадостно спросила Оливия. – Мы с Томом и твоя мама договорились, что ты теперь будешь жить у Норрис!
Блу не сразу поняла, о чем идет речь, и тупо смотрела в фальшивые, широко улыбающиеся лица.
Том потер грудь, прикрытую фланелевой рубашкой, и заморгал глазами, словно готовый расплакаться.
– Мы с Оливией будем очень скучать по тебе, но зато у тебя появится двор, где можно поиграть.
Только тогда до нее дошло.
– Нет! – захлебнулась она. – Не нужно мне двора! Я хочу остаться здесь! Вы обещали! Сказали, что я всегда буду с вами!
Оливия сорвалась с места и метнулась в ванную, откуда послышались натужные звуки рвоты. Том скорчился на краю старой выщербленной ванны.
– Мы и хотели, чтобы ты осталась, но это было до того, как узнали о ребенке. Понимаешь, с деньгами у нас туго, и все такое. Но в доме Норрис тебе будет с кем играть. Вот здорово!
– У меня и здесь будет с кем поиграть, когда родится малыш, – всхлипывала Блу. – Я все буду для него делать! Не прогоняйте меня! Пожалуйста! Я буду хорошей! Самой хорошей! Вот увидите!
Теперь уже плакали все. Но тем не менее Оливия и Том отвезли ее в Альбукерке в своем ржавом голубом фургоне и удрали, даже не попрощавшись.
Норрис была ужасно толстой и показала Блу, как надо ткать. Девятилетний Кайл научил ее карточным играм и играл с ней в «Звездные войны». Один месяц перетекал в другой. Постепенно Блу перестала так много думать о Томе и Оливии и полюбила Норрис и Кайла. Кайл стал ее тайным братом, Норрис – тайной матерью, и она намеревалась всегда жить с ними. Но тут из Центральной Америки приехала ее настоящая мать, Вирджиния Бейли, и увезла девочку. Они отправились в Техас с группой монахинь-активисток и не расставались ни на минуту. Читали книги, осуществляли художественные проекты, практиковались в испанском и подолгу говорили обо всем. Теперь Блу совсем не вспоминала Норрис и Кайла, снова влюбилась в свою милую маму и была безутешна, когда та уехала.
Норрис снова вышла замуж, так что Блу не могла вернуться в Альбукерке. Монахини приютили ее до конца школьного года, и Блу перенесла свою любовь на сестру Кэролин. Сестра Кэролин отвезла девочку в Орегон, где Вирджиния договорилась о ее пребывании в доме женщины-фермера по имени Блоссом, применявшей на поле исключительно органические удобрения. Блу так отчаянно цеплялась за сестру Кэролин, что Блоссом пришлось отдирать ее силой.
И все началось сначала, если не считать того, что теперь Блу не спешила открыть Блоссом душу. Когда ей пришлось уехать, она обнаружила, что на этот раз расставание было не таким болезненным. С этого дня она стала куда осторожнее и с каждым новым переездом все более отдалялась от людей, у которых жила, и под конец уже больше не страдала от разлуки.
Блу осторожно поглядела в сторону кровати.
Дин Робийар явно перевозбудился и ожидал, что она ляжет с ним в постель. Но он не знал, как сильно она ненавидит одноразовый секс. В колледже Блу часто наблюдала, как подружки, насмотревшись «Секса в большом городе», спали с кем попало, когда и где попало и при этом, вместо того чтобы воодушевляться новой победой, все больше впадали в депрессию. В детстве ей слишком часто приходилось терять людей, к которым она успела привязаться, так что увеличивать список вовсе не хотелось. Если не считать Монти, которого она и не считала, у нее было только два любовника, артистические, поглощенные собой и своим творчеством натуры, предоставлявшие ей полную свободу действий. Так было лучше для обеих сторон.
