Продолжает удивлять, что даже в этой, казалось бы, полностью песчаной пустыне, есть деревья, которые растут прямо из песка — из ничего, они защищают нас от знойных лучей в период краткого отдыха или ремонта. Удивительно, но факт — найдёшь самую маленькую тень, такую, что даже всего тебя не скрывает, встанешь, или ляжешь, „в неё“, и чувствуется, что уже значительно легче дышится. Солнечные лучи тут мощные, просто бьют, вот и спасает всякое деревце.
Все такие островки жизни, оазисы, даже самые крохотные, все буквально показаны на австралийских картах и не меняются вот уже сотню с небольшим лет. Это поражает. Кажется очевидной мысль, что так должно быть везде, что любой источник воды, пусть даже самой мутной и грязной — это всё-таки спасение для человека, который может оказаться в прямо-таки безвыходной ситуации.
Почему же на наших картах никогда не увидишь такого внимания к путнику, к потребителю тех самых карт? Может быть и есть в России какие-то специальные, секретные, карты — я не знаю, не видел, и речь идёт про обычные, общеупотребительные, такие, какие и тут в Австралии продаются в магазинах. У нас пустыни отмечены на картах просто пустыми местами, если только там нет жилых оазисов, а здесь карты пустыни испещрены значками: где когда-то кто-то заметил или добывал воду, и к тому же, у большинства источников, оазисов, есть тут свои имена. Эти имена нанесены на таблички, которые расставлены в пустыне на колеях, также отмеченных на карте. Притом на табличке указаны координаты сразу двух источников — и ближайшего и следующего, ближнего к этому. Чтобы можно было рассчитать свои силы на переход, если уж совсем припёрло и тогда пойдёшь от воды до воды, этапами. Молодцы, австралийцы! И почему это только наши картографы скрывают — где в пустынях, в тяжёлых, сложных, районах, есть вода — непонятно?!
К обеду набрели на новый оазис — озерцо глубиной по колено, водопой для разной живности, поросло всё паутиной, на которой восседают огромные пауки.
По карте в этом месте обозначена питьевая вода, наверное, подразумевали кипячение воды из озера, потому как, облазив все ближайшие кусты, колодца мы не нашли. Здесь решили пообедать. Я подошёл к берегу осторожно, чтобы не напороться на пауков, разделся и сполоснул грязное тело и намочил волосы. Саня воскликнул: „Это безумие — купаться здесь, можно подцепить разные болезни, ведь здесь пьют верблюды, динго, ящерицы, змеи и т. д., и не только пьют, кстати, а и всё остальное прямо в воду „делают“! Если кто-то из вас искупается здесь, того буду считать сумасшедшим!“
Но несмотря на эти восклицания моего брата, я всё-таки ополоснулся очень хорошо, стало так легко, гораздо легче всему телу, жара отступила — вода есть вода, всё же! Так что, втайне ребята, наверное, пожалели потом, что не стали тоже купаться.
После обеда двинулись дальше, но ко всему появилась новая проблема: джип стал тоже закапываться в песках на подъёмах. За вторую половину дня продвинулись всего на 7 км, и прохождение этого расстояния потребовало от нас огромных усилий. На подъёмах рубили ветки деревьев и укладывали их в колеи, после чего, когда джип начинал ехать, мы толкали его сзади вчетвером. Только так и подымались.
Ребята из мотоклуба „Ночные Волки“ как-то сказали мне: „Мало ехать вокруг света на „Уралах“, надо ещё получать при этом удовольствие, а разве вы можете получить удовольствие с „Уралами“? Никогда!“
И в самом деле — сколько нужно терпения и самоотверженности с российскими мотоциклами. Вот, к примеру, Володя вместо того, чтобы с утра до завтрака прогуляться по окрестностям, полюбоваться пустыней, занимается ремонтом, у него практически нет и минуты свободной, всего себя отдаёт технике. А иначе — не сдвинулись бы ни на шаг!
Опять нужно садиться на мотоцикл, это так тяжело! Опять нужно ехать по этим пескам, преодолевать эти песчаные горы, опять опасность. Со мной едет Тимур в коляске, на крутых поворотах он откренивает мотоцикл, вывешиваясь за пределы коляски, и всем телом давит на крыло, и даже в такие моменты, особенно, когда дорога с уклоном, колесо коляски отрывается от земли и чтобы не перевернуться, нужно притормаживать, а значит опять увязнуть в песке. И не знаешь, что порой лучше — рисковать перевернуться или не рисковать, но потом вытаскивать из песка мотоцикл, а это очень тяжело.
Зато заметил — только в пустыне начинаешь ценить воду и наслаждаться каждым глотком! Точно также как и на высоте, в горах, на восьмитысячнике начинаешь понимать истинную ценность кислорода, живого воздуха. Разве такое понимание придёт к человеку в городе? Горожанини думает, что всё ему даётся просто так, вот и не бережёт природу даже собственного города, отсюда и все эти экологические проблемы. Андрей сказал глядя на наши мучения: „Сергей, то, что вы делаете на „Волке“, можно же назвать запределом!“ И действительно, назначение такого мотоцикла — ездить только по шоссе. Если бы другие мотоциклисты увидели, на какие высокие песчаные горы мы взбирались и едва не тонули — они сказали бы одно — это самое настоящее безумие.
Мы с Тимуром гнали с одной горы на другую, останавливаться было нельзя. Между горами есть возможность разогнаться, чтобы преодолеть следующую, если остановишься, потеряешь разгон и закопаешься. И так мы двигались километра четыре, преодолев гор двенадцать, как вдруг встали на твёрдый грунт — вот радость-то! Чтобы подождать ребят стоим минут сорок, а никого нет и нет! Возвращаться нет смысла, как вспомним, сколько трудностей и опасностей преодолели за эти четыре километра?
Вдруг, смотрим — едет только джип, а „Спортсмена“ нет! Подъезжают. Мы к ребятам, а они, на вопрос „Что случилось?“, показывают кивками в салон, а Володя говорит: „Саня перевернулся, да так сильно, что переворот был не боковой, а через передок!“ Слова звучат как во сне…
Трагедия
6 мая
День начался как всякий другой, так кажется. Но именно сегодня пустыня дождалась нашего расслабления, усталости, рассеянности внимания.
Мой брат Александр на одном из крутых поворотов колеи перевернулся на своём мотоцикле через переднее колесо. Тяжеленный „Урал“ накрыл его всей своей 300-килограммовой тяжестью. Саше повезло ещё, что он не снимал с головы шлема во время езды, как чувствовал — это и спасло ему жизнь, потому что основная тяжесть удара пришлась на голову, затем досталось правой руке. Он был один, в коляске никого больше не было.
Ребята ехали сзади него на машине, увидели падение и понеслись! Вовремя успели поднять мотоцикл, с него уже натекло много бензина, и уже плавился электропровод, мог бы запросто произойти взрыв бензина.
Подняли Сашу. Уложили, осмотрели. В районе ключицы, ясно видно, вышла из сустава плечевая кость. Открытой раны нет, перелома нет, скорее всего — связки. Володя Сайгаков вправил кость как мог, но ещё оказались ушибленными ноги, и чтобы как-то приглушить боль, Андрей Сармин вкалывал Саше новокаин и анальгин.
Сейчас, после всего случившегося, Саша признаётся, что плохо помнит всё, что тогда произошло, но тем не менее, уже там, в Австралии, после песков, едва ему стало лучше — занёс записи в свой дорожный дневник: „6 мая… Мотоцикл зарывается в вязкий песок, поэтому необходим разгон, если площадка имеется перед барханом. Значительно хуже, когда тропа делает нежелательные изгибы и повороты перед крутым барханом, тогда потеря скорости неизбежна и мотоциклы вязнут. Приходится скатываться вниз и прорубать дорогу, ломая и сваливая деревья разгоряченным мотоциклом, обеспечивать „взлётную площадку“. Весёлые горки и сумасшедшие гонки — так это смотрится со стороны. Безумие охватило нас! В какой-то момент я потерял контроль над самим собой, разогнавшись на повороте. Колесо коляски попало в глубокую колею, и… мотоцикл перевернулся, накрыв меня своим весом.
