— Да, давай используем этот шанс, который нам подарила судьба и Летучий Голландец, — прошептала она.
Элай сделал паузу.
Я всегда любил тебя, — тихо ответил он, — я ждал тебя столько веков.
Эпилог
Забавно было видеть в комфортабельных креслах самолета бывших матросов в европейской одежде. Плохо выбритые с красными обветренными лицами, они казались Робинзонами, которые возвращаются в Европу с необитаемого острова. Все как дети хотели смотреть в иллюминаторы. Слышались удивленные возгласы, ругательства, бывшие уже совсем не к месту морские термины. Несмотря на неопределенное будущее, матросы явно были счастливы.
— Братья, вы напрасно хулили Господа, Он не так уж жесток с нами, — крикнул Ханс, услышав объявление, что самолет пролетает над Римом. Он был одет в светскую одежду и в глазах вместо фанатичного блеска был тот же восторг, что и у остальных.
Дирк оплатил транспортировку на материк и оформление документов членов экипажа, почти все они захотели вернуться в Голландию. Он хотел этим широким жестом вернуть расположение Сони. Это стоило крайне дорого, так как было не совсем законно, матросы не значились ни в каких базах данных. К счастью, Дирку помог один знакомый, Джек Вилсон, работавший в Интерполе и в свою очередь имевший большие связи. Этот полицейский один раз арестовал штурмана как международного преступника, но после определенных событий понял, что обезвредить Дирка невозможно. И Джек стал через подставных лиц контролировать наркотраффик штурмана. Этот сотрудник Интерпола иногда общался с Дирком и последний рассказал ему, что плавает на Летучем Голландце. Джек до недавнего времени был единственным человеком, знавшим, что проклятый парусник не легенда, и они с Дирком после нескольких тайных встреч стали большими друзьями. Он же помог организовать по просьбе Дирка арест капитана в Амстердаме.
Бывший штурман не видел момент примирения Сони и Элая. И в самолете дождался пока цыган отойдет на минуту. Как сильно изменилась Соня, у нее горели глаза, и в лице появилась какая-то уверенность. У доктора с острова нашлась для нее европейская одежда, джинсы и футболка с пальмами, она выглядела очень мило. Но главное в Соне сейчас был виден скрытый шарм. Опять хотелось стать ее единственным повелителем любой ценой. Она как кокос, который аккуратно открыли, чтобы можно было пить молоко.
— Ну, что я еще могу сделать? — спросил Дирк, с горестной улыбкой разводя руками. — Неужели, дорогая, ты и теперь не считаешь меня щедрым и благородным человеком?
— Нет, не считаю, — ответила София, — это жалкая подачка, ведь они не знают, как жить в этом современном мире, что с ними будет?
— А что вы предлагаете? Дать им большие деньги, чтобы они их пропили?
— А вы не думали, что они пили с горя, из-за безысходности своего положения?
— Конечно, все пьют от горя, на нашей планете, полной трагедий, это самое естественное состояние человека. Хорошо, вот вам ключ от банковской ячейки в Швейцарии, там огромное количество денег, распоряжайтесь ими как захотите. Там хватит вам и им всем. Можете купить всем матросам дома и открыть с ними совместную фирму по производству рома, — усмехнулся Дирк.
— Спасибо большое, — улыбнулась Соня, — это прекрасный поступок с вашей стороны.
— Но теперь ты будешь со мной? — спросил он, протягивая руку, чтобы ее обнять.
— Нет, — сказала Соня, — сделаете хоть раз в жизни одно доброе дело просто так.
— Доброе дело?! — изменился в лице Дирк. — Да это половина моего состояния! А впрочем, гори оно все синим пламенем, я так устал. Но у вас остался номер моего мобильного телефона, на случай, если у вас проснется совесть.
Дирк чувствовал прилив нежности к ней вместо обиды. Как он устал от женщин на один день, от своих жестоких игр с ними.
Его постоянно преследовали сладко-возбуждающие, но одновременно навязчивые, надоевшие мысли о доминировании и подчинении. Они иногда доставляли удовольствие, но чаще почему-то отзывались болью в душе, будто он сам вместо воображаемых прекрасных дам покорно терпел множество наказаний, унижений и надругательств от злейшего врага. «Пора выкинуть все это из головы. Со стороны это кажется забавным заскоком на сексуальной почве. И люди не могут понять, что это мой порок и одновременно последствие моей трагедии, убийства несчастной Лурдес, глубочайшая душевная травма. Люди над всем смеются, смех психологическая защита от страдания.
На этом счете, который я отдал Софии, была лишь половина моего состояния. Надо наконец-то стать нормальным человеком, у меня теперь все для этого есть.
Но как я буду жить? Опять один со случайными женщинами и больными фантазиями? Конечно, со мной захотели бы быть до гробовой доски лучше моей, чем их, многие женщины, но это будет из-за денег, современных людей это возбуждает больше всего остального.
Пусть в моем чувстве было больше страсти, чем любви, но я так хотел остаться с Соней навсегда. Да и кто вообще может разделить разврат и истинное чувство, добро и зло, норму и патологию? Ведь то и другое неразрывно связано».
Ему не было жаль денег, отданных Соне, не из щедрости, а из-за странного полного безразличия, охватившего его, он был под действием большой дозы марихуаны. Дирка настолько поразила гибель Летучего Голландца, что он решил позволить себе то, что принципиально не делал никогда. Бывший штурман попробовал наркотик, но не тот, который синтезировал сам, а все-таки более легкий.
«Надо, наверно, жить спокойно, купить дом, раскаяться и сделать вид, что все хорошо. Этот милосердный Господь простит меня, как простил капитана, так мне сказал священник. И надо сделать вид, что ничего страшного, что я не стал поэтом и никогда не стану, — Дирк затянулся дорогой бамбуковой трубкой с марихуаной. — Я познал все виды боли, которые человек может причинить в постели и испытать сам, я хотел выяснить, но так и не понял, почему людям это доставляет удовольствие. И надо притвориться, что мне все равно, наплевать, как на Хелен, как на Лурдес, как на миллионы умерших из-за моих наркотиков. Раньше, мы, отчаянные моряки, ни в грош не ставили человеческие жизни. Из-за моих наркотиков умерло множество людей, а какое-то случайное убийство проститутки я помню до сих пор! Какая нелепость! А лучше не притворяться, а на самом деле забыть про эти дурацкие сексуальные вопросы, несбывшиеся мечты, мучительные воспоминания, чувство вины, и успокоится, есть, пить, спать и развлекаться, как нормальные люди, у которых есть деньги. Но ведь это невозможно!».
Дирк неожиданно расплакался, закрыв лицо руками.
«Когда-то я согласился помочь капитану найти Растратиных, желая причинить ему зло, сделать наркоманами его потомков, чтобы он постоянно мучился, глядя на них, отомстить из зависти, из обиды, из взаимной необъяснимой до конца неприязни. Которая, как и дружба, спонтанно возникает между двумя людьми по не всегда понятным причинам, и толкает на злые поступки. Но этого не получилось. Я не смог, я влюбился в Соню, на самом деле первый раз в жизни. И она меня отвергла, несмотря на все, что я для нее сделал. Банальная история для сентиментального романа.
