Она наклонилась, ожидая поцелуя.
— Эмбер!
Она неохотно вышла из кареты и побежала обратно в дом. К своему ужасу она увидела, что в гостиной царит страшный переполох и всеобщее волнение, хотя несколько минут назад гости оживленно беседовали, смеялись и танцевали.
— В чем дело? Что произошло? — бросилась она с расспросами к первому попавшемуся гостю.
— Ваш муж, миссис Дэнжерфилд. Он потерял сознание.
— Потерял сознание!
Ужасная мысль промелькнула у нее в голове: он каким-то образом догадался обо всем или ему рассказали, поэтому с ним случился сердечный приступ. Она беспокоилась больше о себе, чем о Сэмюэле. Эмбер взбежала вверх по лестнице.
В комнатах было полно народа — слуги и гости, но она не стала разговаривать с ними и, не останавливаясь, сразу же прошла в спальню. Сэмюэль лежал в постели, рядом с ним на коленях — Леттис, возле них — четыре взволнованных сына. На Эмбер никто не взглянул.
Доктор де Форест, их домашний врач и один из гостей, держал Сэмюэля за руку и считал пульс.
Эмбер непроизвольно понизила голос до шепота.
— Что произошло? Я пошла распорядиться насчет вина, а когда вернулась, мне сказали, что он потерял сознание.
— Да, так оно и было, — коротко ответил Сэм.
Эмбер приблизилась к кровати и встала с противоположной стороны от Леттис. Она не осмеливалась посмотреть на других или на Леттис, но чувствовала, что до нее никому нет дела, всех беспокоил только Сэмюэль. И хотя ей казалось, что она стоит тут бесконечно долго, прошло лишь несколько минут, когда он открыл глаза и посмотрел на Леттис. Он стал переводить взгляд, ища жену, когда же заметил ее, улыбнулся. Эмбер глядела на него, затаив дыхание, она боялась, что он скажет что-то разоблачающее.
Она наклонилась над кроватью и нежно поцеловала его.
— Ты здесь, Сэмюэль, с нами. Беспокоиться не о чем.
— Я не припомню, что произошло. Мне казалось, что мы…
— Вы потеряли сознание, сэр, — пояснил доктор де Форест.
Леттис плакала, она плакала очень тихо, чтобы никого не беспокоить, старший брат обнял ее за плечи и помог встать на ноги. По просьбе доктора все вышли из спальни, все, кроме Эмбер. Доктор начал говорить с ними обоими о необходимости полного покоя в течение нескольких дней и советовал избегать всякого рода напряжений. В основном он обращался к Эмбер, которая глядела на него серьезно и кивала головой.
— Вы должны помочь своему мужу, миссис Дэнжерфилд, — сказал он ей тихо, когда Эмбер провожала его, — его жизнь в опасности, он может умереть, если вы не будете оберегать его. Вы поняли меня?
— Да, доктор де Форест. Я сделаю все, что могу.
Когда Эмбер вернулась к больному, Сэмюэль взял ее за руку и улыбнулся.
— У доктора де Фореста множество всяких глупых предостережений. Мы не станем обращать на них внимания, верно?
Но Эмбер твердо ответила ему:
— Нет, Сэмюэль, мы будем соблюдать его предписания. Он сказал, что ограничения — для твоего блага, поэтому будем. Мы просто должны. Обещай мне, Сэмюэль, что ты будешь его слушать.
Сэмюэль колебался, но Эмбер проявила настойчивость. Она не допустит, чтобы муж сделал хоть что-нибудь, хоть самый пустяк, который может представлять опасность для его здоровья. И они будут жить так же счастливо, как прежде. Для нее нет ничего дороже на свете, чем его здоровье и благополучие. Сэмюэль, глубоко тронутый таким проявлением нежной преданности, не мог сдержать скупых слез. Но пока она сидела вот так рядом с ним и говорила, поглаживая по голове, она думала, что если забеременеет сейчас, то ребенок будет от лорда Карлтона, и если это произойдет достаточно скоро, Сэмюэль будет считать, что ребенок — от него.
На следующее утро Сэмюэль почувствовал себя лучше, но Эмбер настояла, чтобы он оставался в постели, как велел доктор, и она была вынуждена провести весь день в комнате с мужем. Около часа дня вошла Джемайма с двумя старшими братьями и сообщила, что они собираются в порт посмотреть на разгрузку кораблей лорда Карлтона.
— Почему бы тебе не пойти с ними, моя дорогая? — спросил Сэмюэль жену — Тебе незачем здесь сидеть взаперти со мной.
Джемайма встревоженно взглянула на Эмбер, явно надеясь, что она откажется, и хотя Эмбер минуту-другую продолжала уверять, что не может оставить мужа одного, все же позволила уговорить себя. Поездка разочаровала ее. Им не удалось поговорить вдвоем, и к тому же Брюс был очень занят. Единственно, что утешало Эмбер, — Джемайма была так же разочарована, как и она, и не скрывала этого.
Однако Брюс сделал им обеим подарки. Джемайме он преподнес отрез роскошной ткани, походившей на расплавленное золото, вылитое на шелк, как бы искусно расписанный пером птицы.
Эмбер получила ожерелье из топазов и золота. Оба подарка были захвачены с одного голландского корабля, возвращавшегося из Ост-Индии.
Но на следующее утро Эмбер выскользнула из дома в черном плаще и в маске. На наемной карете она отправилась в дом Элмсбери. Полчаса все провели в детской, потом Эмили и Элмсбери вернулись в комнаты.
— Ну, а если кто-то узнает все про нас? — предостерег Карлтон.
Эмбер эти слова не испугали.
— Никто не узнает. Сэмюэль спит, а Нэн я велела сказать, что отправилась на примерку платья, чтобы не беспокоить его присутствием посторонней женщины в доме. — Эмбер улыбнулась ему. — О, я очень преданная жена, уверяю тебя.
— Ты бессердечная, эгоистичная кокетка, — заявил Брюс, — и я жалею тех мужчин, которые любят тебя.
Но Эмбер была так счастлива рядом с ним, что ничто не могло ее рассердить. Зеленые глаза вспыхивали огоньком, когда он глядел на нее, и Эмбер была готова простить ему что угодно. Она села на колени к Брюсу, обняла его за шею и прижалась губами к его гладко выбритой щеке.
— Но ведь ты любишь меня, Брюс, и я никогда не обижала тебя. Да я и не могла сделать тебе больно, даже если бы захотела, — добавила она, надув губки.
Он многозначительно поднял бровь и улыбнулся. Он никогда не придавал большого значения экстравагантным комплиментам, которые были в моде среди щеголей, и иногда Эмбер ревниво опасалась, не осыпает ли Брюс комплиментами других женщин. Например, Джемайму.
— Что ты думаешь о Джемайме? — спросила она.
— Ну, она очень хорошенькая и наивная, как фрейлина в первую неделю при дворе.
— Она без ума влюбилась в тебя.
— Я обнаружил, что сто тысяч фунтов или около того делают любого мужчину более привлекательным, чем он мог себе представить.
— Сто тысяч! Бог мой, Брюс! Какая куча денег! Когда Сэмюэль умрет, у меня будет шестьдесят шесть тысяч. Ты только представь себе, какая будет сумма, если эти деньги сложить вместе! Мы были бы богатейшими людьми в Англии!
