— Легко. Той ночью я кое-что заметил.
— Той ночью — это какой именно из тех ночей, когда ты пил, слушал блюз, плакал и блевал в мусорку? — спросил Сэм. — Вероятно, все это ты делал одновременно. Так ты говоришь о прошлой неделе, на парковке?
— Ну да, неважно. В последний раз, когда я видел Элигора, он всего на мгновение показал свое истинное лицо. Это, конечно, не совсем «лицо», — пояснил я Клэренсу. — Ведь Элигор и другие падшие ангелы… они на самом деле старше всех лиц. Но он потерял контроль над собой, и я увидел частичку его разгневанного демонического облика. Почему-то меня не удивило, что он всегда выглядит как Валд, даже в Аду, а должно было. — Я чувствовал, как ускоряется биение моего сердца. Не скажу, что мне стало лучше, потому что мне по-прежнему было так плохо без Каз, что я едва ли мог разговаривать и вообще двигаться, но впервые с того момента, как в моих руках оказалось илистое тело Марморы, я ощутил, что кое-что могу сделать. — Но я об этом не подумал. Когда его маска дрогнула, я увидел, что один из рогов на его голове был… ну, вроде как изуродованный и жалкий на вид. Как если у козла или другого рогатого животного спиливают рог, а потом он начинает нарастать снова.
— Так ты имеешь в виду… — начал Сэм.
— Что когда они заключили сделку, а наш важный ангел отдал Элигору перо, то вполне вероятно, что Элигор тоже передал что-то этому ангелу — тот самый рог, который до сих пор полностью не вырос. И поэтому он не показывался в своем адском обличье.
Сэм сделал удивленное выражение лица.
— Ну и ну.
— Но разве этот факт может тебе как-то помочь? — спросил Клэренс. — Я имею в виду, если у одного из великих ангелов хранится рог Элигора, как ты собираешься его достать?
— Ты хочешь сказать, как мысобираемся его достать? — отозвался я. — Потому что один я это сделать не смогу. Я пытался снова и снова, но не выходит. Мне нужна помощь от вас обоих.
Сэм засмеялся, но эта его улыбка была неискренней.
— Ты засранец. Ты ведь это несерьезно?
— Я не могу себе позволить шутить на такую тему, Сэм. Это слишком важно. Единственная женщина, о которой я когда-либо заботился, находится у него, и к тому же он обманул меня на обмене пера — а ради этого обмена я рисковал жизнью раз десять, не меньше. Если я сумею достать этот рог, то у меня будет чем егошантажировать! Это будет мой козырь!
Клэренс наконец-то понял, что я говорю серьезно.
— Нет. Ни в коем случае, Бобби. Я и так успел повстречаться с важными демонами в нерабочие часы и скрываю секреты, которые принесут мне кучу проблем, если кто-то узнает…
«Вообще-то, секреты, за которые тебя отправят в Ад — или еще хуже», — подумал я, но счел разумным не произносить это вслух.
— … Но я не могу на это пойти! Украсть что-то у одного из наших боссов! Чтобы ты мог вернуть свою девушку из Ада!
Принесли мои блинчики. Я полил их сиропом и принялся есть. Я вдруг почувствовал, что очень голоден.
— Да, ты не можешь на это пойти, Клэренс. Ты прав. Но и непойти на это ты тоже не можешь.
— Черт возьми, хватит уже называть меня Клэренсом! — он сказал это так громко, что люди вокруг стали оборачиваться. Он покраснел — и почему мое земное тело так не умеет? — и наклонился так близко к столу, будто собирался побеседовать с бутылкой кетчупа и пачкой салфеток. — В каком это смысле, не могу не пойти на это?
— Потому что я собираюсь это сделать в любом случае. И хотя я пообещал, что никогда добровольно не донесу на вас, если или когда меня поймают на этом, в Раю, скорее всего, выжмут из меня все детали о происшедшем за последние несколько месяцев. Как знать, какие методы они применяют для получения информации? А значит, они узнают о том, что ты должен был сообщить и обо мне, и о Сэме давным-давно.
Новичок был шокирован.
— Ты что, Бобби, шантажируешь меня?
— Нет. Вовсе нет. Я просто реально смотрю на вещи. Нельзя играть на обе стороны, Клэренс — или «Харрисон», если тебе действительно так больше нравится. Мне кажется, это имя больше подходит ребенку, который ходит на занятия по методу Сузуки[106]и назначает свидания в песочнице. — Я налил еще сиропа на блины. — «Клэренс» звучит намного круче.
Казалось, он был удивлен, хотя я не знал, чем именно — моими словами или же тем фактом, что я помнил его имя.
— Не знаю. Мне надо подумать.
Мгновение спустя он поднялся, достал пару купюр и бросил на стол.
— Мне пора. У меня вызов. Я… поговорим об этом позже.
— Теперь тебе и ехать не на чем, — сказал я, когда Клэренс ушел.
Сэм засмеялся.
— Ты что, шутишь? Я был за рулем. Уже забыл?
— Так мы приехали на твоей машине? Как ты вообще можешь иметь машину, обитая в своем зазеркалье?
— Позаимствовал у Орбана. Он сочувствует тем, кто застрял меж двух сторон.
— Да, это логично. — Я разделался с блинами и выпил кофе. — Не подвезешь меня назад домой? Пора мне начать обдумывать, что делать дальше.
— А что насчет новичка? — Сэм поднялся, позвякивая ключами от машины. — Тебя не беспокоит, что он может донести или сделать что-нибудь в этом роде? Отправиться к твоему непосредственному начальству?
— Да, Клэренс. Именно поэтому он оставил пять баксов за чашку кофе. Он такой идеалист и так хочет тусоваться с большими мальчиками, то есть с нами, что мне, похоже, придется сдерживать его пыл, когда он решит атаковать Рай с автоматом наперевес — и все ради Справедливости!
— Эта мысль меня очень пугает, — сказал Сэм, когда мы подошли к стоянке, откуда направились ко мне домой. — Ты ведь на самом деле не планируешь ничего такого? Потому что даже мы в Третьим пути не хотим, чтобы Рай был уничтожен. Черт, да мы даже не желаем уничтожения и Аду с его жуткими безумцами — ведь им там самое место.
— О, да, — ответил я. — Я согласен. И многих из этих безумцев я повстречал. Нет, я не хочу ничего уничтожать. Мне просто надоело такое отношение, вот и все. Мне нужна правда.
Сэм выбросил зубочистку, которая помогала ему расправиться с остатками кальмаров, застрявшими в зубах.
— Знаешь, именно так все и говорят, а потом начинается какая-то действительножуткая хрень.
С гавани подул легкий ветерок, свежий, но на удивление холодный.
— Мне нужны ответы, Сэм. Мне нужна справедливость. Без всяких революций.
Он сплюнул что-то на асфальт.
— Твоими бы устами говорить Всевышнему, Бобби. Надеюсь, Он нас слушает.
