Вдруг посреди всей этой неразберихи кто-то тронул его за локоть:
– Привет.
– А, привет, – ответил он, увидев знакомое лицо.
– Вы Айриш Маккейб, правильно? Друг Эйвери.
– Да.
– Она вас ищет. Пойдемте.
Они пересекли шумный вестибюль. Спутник Айриша провел его через несколько дверей к служебным лифтам. Они вошли, и за ними сомкнулись серые двери.
– Спасибо, – сказал Айриш, вытирая рукавом вспотевший лоб. – А что, Эйвери сама… – Еще не договорив, он осознал, что прозвучало ее подлинное имя. Он поднял глаза: – Так вы все знаете?
Улыбка:
– Да. Знаю.
Айриш увидел пистолет, но не успел даже отметить в сознании, что ствол направлен прямо ему в лицо. Сердце его дало сбой, он схватился за грудь и, словно подкошенный, рухнул на пол лифта.
Лифт спустился на самый нижний этаж. Пистолет был снова поднят и направлен на открывающиеся двери, но необходимости стрелять не возникло. Снаружи никто не ждал.
Убийца поволок тело Айриша по короткому коридорчику в узкий закуток, где стояли автоматы с едой, которыми пользовались служащие отеля. Закоулок освещался четырьмя люминесцентными трубками под потолком, но их было легче легкого разбить глушителем, укрепленным на стволе пистолета.
Засыпанное матовыми осколками и укрытое непроницаемым мраком, тело Айриша Маккейба осталось лежать на полу у автоматов. Торопливо возвращавшийся к лифту человек был уверен, что к тому времени, как труп обнаружат, известие о гибели старого тележурналиста затмится сообщением о другой смерти.
* * *
Телевизионное время было практически целиком отдано отчетам о ходе выборов. В гостиной апартаментов Тейта стояли три телевизора, и Ратледжи смотрели одновременно три программы. За президентский пост шла упорная борьба, и подводить итоги до сих пор было рано. Несколько раз освещался и ход событий в Техасе, где разворачивался один из самых захватывающих в стране поединков за место в Сенате между пока занимающим его Рори Деккером и бросившим ему вызов Тейтом Ратледжем.
Когда сообщили, что Ратледж несколько опережает своего соперника, по гостиной пронесся радостный гул. От неожиданности и испуга Эйвери прямо подскочила. Она была в полном смятении, ощущая себя на краю пропасти и на грани нервного припадка.
Всеобщее возбуждение передалось Мэнди, и она вконец разбаловалась. В конце концов, пришлось пригласить гостиничную няню, чтобы та занималась с девочкой в соседней комнате, а семья могла полностью сосредоточиться на результатах выборов.
Поскольку Мэнди была на время пристроена, Эйвери целиком погрузилась в тревожные мысли о Тейте, заодно недоумевая, куда же пропали Вэн и Айриш. Их исчезновение ставило ее в тупик. Она три раза звонила в редакцию. Ни того, ни другого там не оказалось, и никто ничего о них не знал и не ведал.
– Но в полицию-то вы сообщили? – спросила она в последний свой звонок. – С ними же могло что-то случиться.
– Послушайте, если вы хотите заявить об их исчезновении, валяйте. Но кончайте названивать и дергать людей. Мне и без того есть чем заняться.
Трубку бросили. Эйвери порывалась было кинуться в редакцию, но оставить Тейта она тоже боялась. Нестерпимо тянулись вечерние часы, и она непрерывно думала о двух вещах, в которых была абсолютно уверена. Во-первых, Тейт должен был вот-вот завоевать пост сенатора. Во-вторых, с ее друзьями приключилось нечто ужасное.
Что, если Седой и впрямь охотился за ней, а не за Тейтом, как предполагал Вэн? Что, если он заметил интерес, который она проявляет к обыкновенному оператору? Что, если сегодня утром он подкараулил Вэна по пути на работу? И выманил Айриша из редакции?
Ее тошнило от страха при мысли, что враг находится тут же, в гостинице, под одной крышей с Тейтом и Мэнди,
А куда сгинула Фэнси? Ее нет уже несколько часов. Неужели и с ней стряслась беда? Если все в порядке, почему она хотя бы не позвонила и не предупредила, что задерживается? Даже со скидкой на интенсивность движения в день выборов, дорога до почтового отделения и обратно не должна была занять больше часа.
– Тейт! – Эдди пулей влетел в дверь. – По одной из программ передали, что ты победил! Ну что, готов ты спуститься вниз?
Эйвери стремительно повернулась к Тейту, с замиранием сердца ожидая его ответа.
– Нет, – сказал он. – Никуда я не пойду, пока остается хоть малейшая тень сомнения. Пока Деккер, как положено, сам не подтвердит результат звонком.
– По крайней мере, переоденься.
– Я разве плохо одет?
– Ты собираешься препираться со мной по этому поводу до последней капли крови?
– До победного конца! – со смехом отозвался Тейт.
– Ну и ладно, лишь бы ты победил!
Нельсон подошел к сыну и пожал ему руку:
– Ты добился своего. Достиг всего, что я от тебя ожидал.
– Спасибо, папа, – произнес Тейт с легкой дрожью в голосе. – Но давай подождем считать цыплят. – Тем временем его горячо обнимала Зи.
– Браво, братишка! – Джек слегка потрепал Тейта по щеке. – Как насчет того, чтобы в следующий раз замахнуться на Белый дом?
– Без тебя у меня ничего бы не вышло, Джек.
Дороти-Рей наклонила к себе Тейта и поцеловала его.
– Ты молодец, что так сказал.
– Я всегда с радостью благодарю тех, кому действительно обязан, – с неприкрытым осуждением он посмотрел поверх голов на Эйвери. Его окружали те, кто его любит. Она одна была здесь отщепенкой.
Дверь опять открылась, и Эйвери вскинулась, надеясь увидеть Фэнси. Но вошел один из добровольных помощников из штаба компании:
– Внизу в зале все готово. Толпа скандирует имя Тейта, оркестр вовсю играет. Господи, как же здорово!
– Я бы сказал, что пришло время открыть шампанское, – заметил Нельсон.
Когда хлопнула первая пробка, Эйвери едва не лишилась чувств.
* * *
Джон как бы невзначай задел грудь Фэнси. Она отстранилась. Он потерся бедром о ее бедро. Она снова положила ногу на ногу. Все его пассы были наперед ей известны и почему-то начинали раздражать. Наверное, у нее просто не то настроение. Напитки вдруг потеряли всякий вкус. Она не получала привычного удовольствия.
«Я думала, мы друзья».
Слышавшийся ей голос Кэрол перекрывал преувеличенно чувственную хрипотцу Рода Стюарта и гомон отмечающей час коктейля публики.
Последние несколько месяцев – собственно, после выхода из больницы, – Кэрол относилась к ней вполне по-людски. То, что она ей говорила насчет самоуважения, пожалуй, оказалось не такой уж туфтой. Откуда у нее взяться хоть какому-то самоуважению, если любой молодчик может подцепить ее в заведении на манер вот этого – а оно было, считай, приличным, по сравнению с теми притонами, в которые ее иногда заносило, – получить, что хотят, а потом вышвырнуть ее, точно использованный презерватив.
