— Оспорь его право!
— Как? — простонал Хаттим. — Он в своем праве. Он женат на Уинетт!
— Мечом, болван! — Тоз чудом удержался, чтобы не повысить голос. — Возьми трон по праву меча! Удержи, пока мы не потеряли все!
Хаттим сглотнул и облизнул губы. Однажды Кедрин уже одолел его в поединке. Потом убил Нилока Яррума. Тогда тамурский наследник казался зеленым юнцом. За несколько месяцев он возмужал, его спокойствие и уверенность внушают страх.
— Не могу, — простонал он. — Он меня убьет.
— Разрази тебя Эшер! — Тоз больше не владел собой. И стало тихо.
— Святотатство! — от голоса Кедрина по залу зазвенело эхо. Рука юноши указывала на Сестру Теру, — Посланец разгуливает среди вас, и Хаттим — его приспешник!
Все взгляды устремились в сторону Высокого Престола. Потом по залу пронесся вздох ужаса. Глаза Сестры Теры налились багровым светом, словно угли в горниле. Какая-то женщина завизжала, кто-то полушепотом повторил слова Кедрина. У Хаттима потемнело в глазах. Он чувствовал, как его куда-то тащат, потом оступился на мраморных ступеньках и упал на пол. Открыв глаза, он увидел, как Эшривель склонилась над ним и пытается помочь, потом ее руки оцепенели, сжимая его плечо. Лицо принцессы казалось мраморной маской. Застыв от ужаса, она смотрела в сторону трона.
Уинетт вскрикнула, ее спокойное лицо на миг перекосилось. Тепшен пробормотал что-то на родном языке, Браннок неловко поднял левую руку и провел тремя пальцами перед лицом. А Кедрин, как зачарованный, не сводил глаз с Тоза, который наконец-то принял свой истинный облик.
Тело в лазурном облачении, когда-то принадлежавшее женщине, теряло очертания. Существо, которое только что было Сестрой Терой, поднялось на цыпочки, словно пытаясь вырасти, пальцы на распростертых руках побелели, на их концах, разрывая плоть, вылезли когти. Губы изогнулись в отвратительном оскале. Казалось, череп Сестры наполнен рубиновым свечением и горит изнутри. Раздался пронзительный вой — невыносимо высокий звук, грозящий разорвать барабанные перепонки. Потом кровь хлынула изо рта, ушей и ноздрей и из глаз, заливая эстреванскую лазурь и тут же сворачиваясь. Обрывки платья сползали, чудом держась на бедрах. Окровавленное тело рухнуло к подножью трона и развалилось, словно какая-то сила разорвала его изнутри. Отвратительная жидкость, похожая на гной, потекла по мрамору, загустевая на глазах.
То, что произошло дальше, не мог с точностью описать никто. Кому-то показалось, что лужа застывающей крови начала вздуваться, другим — что над остатками тела сгустился воздух. Но все видели, как перед троном возникла жуткая тварь. Сперва ее очертания казались неясными, но через мгновение она уже обрела плоть.
Кедрин мог только смотреть. Перед ним, лицом к лицу, стоял Посланец. Их пути сошлись. То, что чувствовал юноша, не было порождено жуткими очертаниями этого тела, мало чем похожего на человеческое. Он ощущал неистовую злобу и ярость, исходящую от Посланца. В глубоких глазницах горело рубиновое пламя. Бескровные губы раздвинулись в непристойной улыбке, обнажив ряд острых зубов; над треугольным, как у жука-богомола, ликом, колыхалась бесцветная грива. Потом Кедрин увидел, как рука, более гибкая, чем у человека, невероятным движением тянется в его сторону, и на кончиках когтей расцветает пламя.
— Нет! — крикнула Уинетт и шагнула вперед, держа в вытянутой руке талисман.
Казалось, один этот возглас должен остановить Посланца. Ибо с дочерью Дарра, кроме могущества Госпожи, была другая сила — любовь, которая соединяла ее и Кедрина.
С пальцев Тоза сорвался сгусток огня. Пламя ударило в талисман, словно притянутое голубым камнем, и воздух наполнился сухим запахом гари. Молодую женщину отбросило, Кедрин едва успел подхватить жену. Первая мысль, которая пришла ему в голову, разгоняя наваждение — не обожглась ли она.
— Нет! — повторила Уинетт.
Чары Тоза больше не держали Кедрина в оцепенении. Он сжал талисман в ладони. Только это могло спасти его от гибели. В этот миг юноше показалось, что мир изменился. Время текло своим чередом где-то в стороне, отмеряя ход человеческих жизней. Здесь были только они с Уинетт и Посланец — и над ними не действовали законы мира людей. Он наблюдал, как Браннок медленно поднимает руку, в ней блестит нож, потом пламя лениво окутывает лезвие, и капли расплавленного металла плывут в воздухе, опускаясь на пол. Тоз смеется и раскрывает ему навстречу костлявые ладони… новый сгусток огня вылетает из его рук, разворачиваясь в ревущий поток, который несется к ним. Не отдавая себе отчета, Кедрин поднял руку — может быть, увидев, как это сделала Уинетт — и колдовское пламя снова разбилось, словно о невидимую преграду. Тепшен заносит над головой клинок, чтобы атаковать Посланца… Кедрин не осознавал, что делает — он просто хотел защитить кьо. Лазурное сияние вокруг талисмана стало шире и окутало уроженца востока. Огненный ком, выпущенный Посланцем, рассыпался, едва соприкоснувшись со светящейся сферой. Клинок Тепшена, описав смертоносную дугу, опустился на пепельную кожу Посланца и отскочил, словно от камня. Тоз повернулся, небрежно взмахнул рукой, и Тепшен отлетел назад, чудом удержавшись на ногах.
— Отойди! — заорал Кедрин и почувствовал, как Уинетт сжала его руку — как прежде, когда он был слеп.
Он ощутил прилив сил, и талисман, словно откликаясь, засиял ярче. Лазурный кокон разросся, сливаясь со свечением, окружающим Уинетт, и Кедрин понял, что сила талисманов объединилась.
Эта спокойная уверенность была ему знакома. То же самое он чувствовал, когда выходил на поединок с Хаттимом и Нилоком Яррумом — но теперь это было стократ сильнее. Не выпуская руки Уинетт, он двинулся вперед, где у трона возвышалось создание, похоже на иссохший труп. Волны неистового пламени снова и снова разбивались о лазурный кокон, и раскаленные багровые сгустки разлетались во все стороны. Ковры и гобелены уже горели, плавился даже камень, растекаясь полужидкими лужами. Тепшен осторожно пятился к подножью трона. Браннок держался рядом, прикрывая ему спину. Кедрин кивнул. Это была только его битва — его и Уинетт, и ее исход определялся не силой клинков. Те, кто еще не успел покинуть тронный зал, в ужасе столпились у дальней стены.
— Все наружу! — крикнул Кедрин. — Очистите зал!
Теперь Посланца окружало пламя, источающее удушливый запах. Казалось, оно вырывается из всех его пор. Это было не существо из плоти и крови, но дух огня, воплощение ужаса, который был излюбленным орудием его Господина. Его тело было лишь формой, которую он принял по случайной прихоти. Воя и приплясывая, он расшвыривал во все стороны багровые огненные комья. Каменный трон плавился и обтекал, тело Сестры Теры, в котором не было больше необходимости, превратилось в бесформенный черный сгусток и прикипело к луже мрамора. Окна дребезжали, взрываясь стеклянной шрапнелью, которая со свистом разлеталась по всему залу. Свечи давно сгорели без остатка, и теперь плавились сами подсвечники, роняя металлические слезы на закопченный пол. Дерево пламенело, источая едкий дым.
— Тебе со мной не сладить, — проскрипел Тоз.
