Я снова ничего не вижу.
В мое тело вливается жар, причем с такой силой, что он буквально заливает мне глаза. Я ничего больше не ощущаю, только этот жар, жар обжигающий наполняет меня всю изнутри — мои кости, нервы, кожу, каждую мою клеточку.
Все мое тело как будто полыхает.
Сначала я приняла этот жар за ту же боль в своей груди, исходящую из отверстия на том месте, где у меня раньше находилось сердце, но постепенно я начинаю понимать, что этот жар не вызывает никакой боли. Наоборот, он обладает некой силой, мощью, он почему-то мне даже приятен. Мое тело не отвергает его. Оно не собирается ни уклоняться от него, ни защититься.
Я чувствую, как отрывается моя спина от пола, и вдруг огонь охватывает мои легкие и я начинаю жадно хватать ртом воздух. Я дышу яростно и жадно, как будто это сейчас и есть самое главное, без чего я не смогу существовать. Я пью кислород, я пожираю его, захлебываюсь им, глотаю его с чудовищной скоростью, и все мое тело вздымается волнами, стараясь поскорее прийти в норму.
В груди такое ощущение, будто ее залатали, будто плоть перерождается и обновляется, исцеляясь в каком-то нереальном темпе, и я моргаю, дышу, верчу головой, стараясь хоть что-то разглядеть вокруг себя, но все остается по-прежнему размытым и неясным, хотя, в общем, мне уже легче справляться с самой собой. Я чувствую пальцы на руках и ногах, я ощущаю все свои конечности, я снова слышу, как бьется мое сердце. Неожиданно лица надо мной становятся ясными и отчетливыми.
И жар в тот же миг куда-то пропадает.
Руки исчезают вместе с ним.
Я снова в бессилии замираю на полу.
И погружаюсь в кромешную темноту.
Глава 73
Уорнер спит.
Я это знаю, потому что он спит рядом со мной. Здесь достаточно темно, но, открыв глаза и недолго поморгав, я понимаю, что на этот раз зрение вернулось ко мне. Я мельком гляжу в окно и вижу, как луна, переполненная светом, бросает его в эту небольшую комнату.
Я все еще нахожусь здесь. В доме у Андерсона. В комнате, которая раньше скорее всего была спальней Уорнера.
А он сам спит на подушке рядом со мной.
Черты его лица такие божественные и неземные в лунном свете! Его лицо обманчиво спокойно и невинно. И я думаю о том, что это просто невозможно. Вот я, а вот и он лежит рядом со мной. А я — рядом с ним.
И мы вместе лежим на его детской кровати.
И он спас мне жизнь.
Невозможно — какое же это глупое слово!
Я чуть шевельнулась, но Уорнер реагирует моментально. Он резко садится в кровати, его грудь вздымается и опускается, он часто моргает. Потом смотрит на меня, видит, что я проснулась, что у меня открыты глаза, и замирает на месте.
Мне хочется сказать ему очень многое. Я должна рассказать ему об очень многом. Мне нужно очень многое сделать, многое обдумать, много чего решить.
Но сейчас у меня всего один вопрос.
— Где твой отец? — шепотом спрашиваю я.
Уорнер отвечает не сразу, а чуть подумав:
— Он вернулся на базу. Уехал сразу после… — снова секунда тишины, потом: —…после того как выстрелил в тебя.
Невероятно.
Он оставил меня истекать кровью в своей гостиной. Какой милый подарочек — вот, мол, сыночек, теперь сам убирай. Какой милый урок для сына. Влюбляйся и смотри, как я пристрелю твою возлюбленную.
— Значит, он не знает, что я здесь? — спрашиваю я Уорнера. — Он не знает, что я жива?
Уорнер отрицательно мотает головой:
— Нет.
«Хорошо, — думаю я. — Очень хорошо. Пусть уж лучше думает, что я умерла».
Уорнер все еще смотрит на меня. Он смотрит и смотрит, как будто хочет дотронуться до меня, но боится приближаться. Наконец он шепчет:
— С тобой все в порядке, любовь моя? Как ты себя чувствуешь?
Я мысленно улыбаюсь, думая о том, сколько же есть разных вариантов, как бы я могла ответить на этот вопрос.
Я думаю о том, что мое тело сейчас, как никогда еще в жизни, измучено и истощено. Я думаю о том, что за два дня я ничего не ела и выпила только один-единственный стакан воды. О том, что никогда еще я так не запутывалась в людях, когда они кажутся кем-то одним, а на самом деле — совсем другие. Я думаю о том, что вот я сейчас лежу здесь на кровати в доме, которого вообще, по сути, не должно было быть, причем лежу рядом с человеком, которого все боятся и ненавидят в Секторе 45. Я думаю о том, как такое возможно, чтобы этот ужасный человек мог обладать такой нежностью. И еще о том, как он спас мне жизнь. Как его родной отец выстрелил мне в грудь. Как всего несколько часов назад я еще лежала на полу в луже собственной крови.
Я думаю о том, что мои друзья, наверное, до сих пор воюют, а Адам скорее всего мучается догадками, где я сейчас и что со мной случилось. А Кенджи по-прежнему тянет на себе ношу сразу нескольких людей и всех, как и раньше, выручает. А вот Брендана и Уинстона, возможно, до сих пор не нашли. И вообще все жители «Омеги пойнт», может быть, уже погибли. И тогда я задумываюсь уже серьезно.
Сейчас я чувствую себя намного лучше. Так хорошо мне не было еще никогда в жизни.
Это даже удивительно, что все теперь стало для меня другим. Теперь вообще все будет по-другому. Мне надо многое сделать. Свести счеты кое с кем. И еще ведь столько друзей ждут моей помощи!
Все изменилось.
Потому что раньше я была ребенком.