И от его рева выбило стекла и содрогнулась в ночном небе луна, чужая, грозная луна, поднявшаяся над Москвой. И вдруг множество ликов поочередно стало проступать на обезображенной морде монстра. И на миг Артуру показалось, что он увидел свое лицо… Но это только показалось, потому что в следующую секунду весь окутанный зеленым дымом монстр исчез, рухнул, провалился сквозь пол, сквозь разверзшуюся твердь Земли, плывущую через эту звездную ночь… И в это же мгновение Профессор Ким застонал, покачнулся и, выпустив из рук копье, повалился на пол.
Ты хотел знать, что такое Спиральная Башня?
Это дерево, обвитое змеей.
Человек, стоящий в центре Мира, охваченный могучими кольцами Времени.
Его ноги, подобные корням, покоятся в лоне, женском лоне, в рождающей и забирающей земле.
И где-то в бесконечной высоте этой башни находится сад, напоенный светом распустившихся цветов.
Ты хочешь дойти до Последней Запертой Комнаты?
Но ты даже не представляешь, что там тебя ждет.
Ким!.. К-и-и-м-м!
Артур уже снял с него шлем и продолжал повторять, бережно поддерживая его голову:
— Ким! К-и-и-м-м!
Он бил его по щекам и тряс за плечи.
— Ким, Ким, Ким! Очнись… Ты слышишь? Вернись… Ким… Ким.
Профессор Ким открыл глаза и непонимающе посмотрел на Артура. Не было ничего. Лишь только спокойный и ровный поток воды. Радостное движение мерцающей синивы. В котором ты плыл или летел и границы этого «ты» не были определены.
Ким! К-и-и-м-м!
— Привет, Артур, — тихим голосом проговорил он. — Я так рад тебя видеть. — А потом перевел взгляд на разбитые окна и на успокоившуюся луну, плывущую в морозном небе.
— Чертов ты сумасшедший… — выдохнул Артур.
— Судя по всему, ты здесь тоже не очень скучал, — произнес Профессор Ким, и его губы тронула тихая улыбка, но глаза смотрели куда-то сквозь склонившегося к нему Артура и все еще видели тьму за закрывающимися дверьми Сумрачной страны, но видели и свет, нежный, изумительный свет, о котором он никому никогда не расскажет. Глаза его все еще видели тех, кто остался в этом свете…
— О-о — Джандо, — прошептал Профессор Ким. — Значит, и со мной это случилось тогда… Но закончилось лишь сейчас.
— Разбитые окна, треснувшее зеркало и чашка скисшего молока— не так уж и много. — В кабинет вошла Дора, и ее еще совсем недавно такое бледное личико снова стало принимать озорное, хулиганское выражение. Дора с деловитой невозмутимостью решила подвести итоги: — Совсем немного, если учесть, что их суперкомпьютерный павильон накрылся медным тазом! Смотрите — там, по-моему, пожар… Вот такой вот блин!
А потом из-за ее плеча появился Олежа, и трое взрослых мужчин, глядя на нее, вдруг почувствовали, что кошмар этой ночи отпускает их и что все уже прошло, а потом… начали неудержимо смеяться. Они смеялись так, как это удается делать людям, когда они находятся в возрасте Доры, и этот смех изгнал последние остатки черного ветра, растворяя его в яркой морозной ночи, стоящей за окнами.
Дора какое-то время подозрительно косилась, наблюдая этот внезапный приступ веселья, а потом произнесла:
— Между прочим, там, в холле, двое ребят и какой-то дедушка, и, по-моему, им не так весело… Интересно, что вы им собираетесь рассказать?
Но это заявление вызвало лишь новый приступ смеха.
— Надо же, — пожала плечами Дора, — ржут как сумасшедшие… — Она поправила сползшую набок резиновую корону, словно вовсе не собиралась с ней расставаться, и проговорила: — Мне тоже было очень страшно, но ведь теперь они ушли? Ведь двери теперь закрыты? Ведь правда?! Ушли.
И только тогда тень окончательно покинула ее личико, и глаза Доры просияли.
— Ну и ладно… А все же интересно, куда мы с папой поедем в этом году кататься на лыжах?..
40. Конечные результаты
И уже ничего больше в эту самую длинную ночь не случится. Черный ветер, опалив землю пеплом, видимым лишь теми несчастными, кому суждено идти сквозь ночь, сквозь пустыни миражей, наполненные призраками несбывшихся надежд, сквозь ослепительные горные страны, возвышающиеся грудами непереносимой памяти, сквозь вздохи кипящей страсти, так близко подводящие к не существующей на Земле Любви, но потом лишь опадающие печальными лепестками тихих белых цветов, этот ветер ушел, забирая с собой кровавое золото кипящих лунных морей, ушел, и луна успокоилась. А позже северный снегопад укрыл землю, чтобы не тревожить воспоминания, и небо стало ясным. А потом солнце родилось заново — день начал удлиняться…
Да, больше ничего не случилось, хотя, конечно, итоги, подведенные Дорой, оказались неполными. Весьма неполными.
Одной из самых потрясающих новостей, взволновавших весь столичный бомонд, было кратковременное психическое расстройство главы одной из наиболее устойчивых финансово-промышленных групп Юлия Ашкенази. Президент крупнейшей корпорации — надежда возрождающейся российской экономики, молодой и энергичный бизнесмен, трудяга, работающий по шестнадцать часов в сутки, а если и появляющийся изредка в обществе, то лишь в сопровождении самых известных и вожделенных девушек Москвы, — вдруг изнасиловал свою личную секретаршу. А потом скрылся с места сколь циничного, столь и нелепого преступления. Однако был легко обнаружен на следующий день на Центральном рынке, где рекомендовал обалдевшим от его вида торговцам продавать бананы. Причем по самой низкой цене, ибо завтра за них уже не дадут ни копейки! Оказалось, что до момента задержания он посетил уже несколько рынков и пару крупных гастрономов, где срочно потребовал директоров и выступил с подобным же предложением.
Не менее странными были корреспонденции, отправленные Юликом своим деловым партнерам накануне: там он усиленно советовал избавляться от бананов, потому что— пока об этом знает только он, но вскоре очевидная истина откроется всем — бананы начали гнить. Все бананы во всем мире, а это неминуемая катастрофа… Никто из его нынешних партнеров не был связан с фруктовым бизнесом. Никогда. Но все же один из лучших российских адвокатов, умные врачи и деньги сделали свое дело, и вскоре Юлик уже смог вернуться к исполнению своих обязанностей. Так что единственным человеком, которого Юлик всерьез напугал, была любимая мама, находящаяся в Париже, куда Юлик должен был приехать на День святого Валентина. Вместо него прибыло письмо, где любящий сын писал, что наконец нашел девушку, точь-в-точь похожую на любимую маму как внешне, так и внутренне, и просил одобрить свой выбор. К письму прилагалась цветная фотография «кодак». Любимая мама была маленькой, чуть сутуловатой женщиной, пепельной брюнеткой с царственными манерами и небольшими усиками, проявившимися с возрастом. С цветной фотографии «кодак» роскошно улыбалась белокурая красавица на полголовы выше самого Юлика, нежно обнимающего ее за талию. К письму имелась приписка: «Мамуля, Блонди, как и ты, обожает мексиканцев…
