81
В жизни и в лучшие времена все всегда идет кувырком, но секрет, который поведал мне мистер По, оказался одним их худших проявлений жизни. Итак, мы подошли к самой неприятной и печальной части его рассказа — и моего тоже.
Представьте меня, сидящего на кухне запущенной фермы подле крышки люка с пистолетом в одной руке и сигарой в другой. Едкий привкус страха все еще ощущался в желудке, и все это время плаксивый, но при этом странным образом сладкозвучный, как у змия-искусителя, голос мистера По просачивается в трещинки меж досок пола.
— Мистер Шилд, — сказал По, — никто не в состоянии спорить с непреложными законами провидения. Судьба посадила вас по одну сторону люка, а меня по другую. Но мы ведь можем обсудить ситуацию как разумные люди. У меня в кармане письмо, которое принесет вам немалую выгоду. Я говорю о материальных благах. Мне оно больше не нужно, вы же можете извлечь из него пользу.
— Я не хочу даже слушать вас, — я поднялся и затушил сигару каблуком.
— Прошу вас, мистер Шилд, это не займет много времени. Вы не пожалеете, обещаю. Чтобы разжечь ваш интерес скажу, что адресовано данное письмо миссис Франт.
— И кто же написал ей?
— Незаконнорожденная дочь мистера Карсуолла, мисс Флора Карсуолл. Она написала миссис Франт, будучи еще совсем ребенком. Мисс Флора тогда училась в школе в Бате, и именно адрес школы значится в заголовке, кроме того, имеется и дата, что немаловажно. Октябрь тысяча восемьсот двенадцатого года. Судя по содержанию письма, летом двенадцатого года мисс Карсуолл провела несколько недель со своим отцом, они вместе посетили ряд его владений, или бывших владений, в Ирландии.
— Пока что не вижу ничего важного.
По от волнения заговорил громче:
— Дочери не должны писать такие письма о своих отцах, мистер Шилд. Все, кто прочтет его, поймут его содержание однозначно. Придется говорить прямо, сейчас не время деликатничать. По моим подсчетам, мисс Карсуолл в ту пору было четырнадцать, самое большее пятнадцать лет. В письме вполне достоверно описано, как однажды вечером ее отец напился и воспользовался невинностью девочки — другими словами и не скажешь — и впоследствии опасалась, что забеременела. Бедная сиротка, оставшаяся без матушки, пребывала в полном смятении, ей не к кому было обратиться, и она искала совета у своей подруги и кузины миссис Франт.
Какое-то мгновение я не мог подобрать слов, чтобы ответить. Разумеется, я ощутил ужас, но во мне вдобавок клокотала злость к тучному старику, лежавшему в гостиной за стеной. Но больше всего мне было жаль Флору. Если это правда, то мне стало ясно то, чего я не мог понять в ней ранее. Я пишу «если это правда».
— Покажите мне письмо, — велел я. — Вы можете просунуть его между досок.
— Не так быстро, мой дорогой друг. Если я отдам его вам, то тем самым лишусь единственного средства, с помощью которого могу вести переговоры. Мне не хотелось бы запятнать репутацию несчастной леди, но вы же видите, я и сам в затруднительном положении.
— Карсуолл знает, что письмо у вас?
— Разумеется. Он узнал еще в феврале.
— Вы шантажировали его?
— Я бы предпочел сказать, что мы пришли к взаимовыгодному соглашению.
— И потому он обналичил один из векселей в Ригс?
— Именно.
— Чего вы хотите?
— Ну почему бы вам не отпустить меня? Я больше ничего не прошу. Если хотите, мы инсценируем борьбу, чтобы все выглядело так, словно у вас не было иного выбора. Как вы сами захотите, сударь. Вы возвращаете мне свободу, а я отдаю вам письмо, после чего вы можете выдвигать любые условия мистеру Карсуоллу, если, конечно, к нему вернётся способность говорить, или же мисс Карсуолл, если старик так и не оправиться.
— Почему я должен заключать с вами сделку, мистер По? Я ведь могу просто принудить вас отдать письмо!
— С помощью пистолета? Думаю, ничего не выйдет. Мне кажется, у вас не тот темперамент, чтобы хладнокровно убить человека.
— А мне и не нужно вас убивать. Как только прибудет помощь, вас схватят и обыщут, и не нужно будет проливать кровь.
Мистер По рассмеялся.
— В этом плане я вижу два минуса. Во-первых, если вы сообща станете обыскивать меня — вы, мистер Ноак, его негр, девчонка, констебль и еще кто-нибудь, кто случайно окажется поблизости, — то письмо прочтут все. На мисс Карсуолл навеки ляжет пятно позора. Вы действительно этого хотите? Во-вторых, и этот довод кажется более веским, — если мы не сможем заключить сделку, я просто пригрожу уничтожить письмо. Это лишь листок бумаги, заметьте, небольшой. Пока вы поднимите крышку люка и доберетесь до меня, письмо уже будет разорвано на дюжину кусочков и окажется в моем желудке.
— Возможно, так будет лучше для мисс Карсуолл.
— Все зависит от того, выполню ли я свою угрозу. Вы не можете быть абсолютно уверены, что я проглотил письмо, пока не обыщете меня, а для этого вам понадобится помощь ваших друзей. Кроме того, если уничтожить письмо, то вы не сможете извлечь из него пользы.
— Я не понимаю вас, сэр.
— А мне кажется, понимаете, мистер Шилд. Прошу прощения, что лезу не в свое дело, но мне не кажется, что вы в последнее время процветаете, а это письмо поможет вам изменить ситуацию.
Я почувствовал, как у меня закружилась голова, — я ощущал себя словно путник в пустыне, перед глазами которого подрагивает мираж.
— Я буду дураком, если отпущу вас, не увидев письма. Пока что оно существует лишь на словах.
— О, вы заговорили как разумный человек. Что ж, аплодирую вашей предусмотрительности. Я знаю, как мы можем поступить. Я разорву письмо на две разных по размеру части и просуну меньшую в щель меж досок. В ней будет содержаться достаточно, чтобы убедить вас в том, что я говорю правду, но этот отрывок вам никоим образом не поможет, вам нужна будет вторая часть, которую я с радостью передам, когда вы меня освободите. Разумеется, вы все время будете держать меня на мушке, так что я не буду представлять никакой опасности.
Дерзость мистера По изумила меня. Человек, который похитил меня и измывался надо мною, который почти наверняка собирался убить меня, невозмутимо предлагает освободить его в обмен на компрометирующее письмо, с помощью которого я смогу шантажировать леди. Я облизнул губы, мне захотелось чашку кофе.
— Хорошо. Дайте мне часть письма.
По передал мне клочок бумаги. Криво оторванный четырехугольник, на котором были нацарапаны слова, причем чернила поползли, словно на листок капали слезы.
…но папа налетел
…я сама виновата
…выпорол за
Когда я прочел отрывок, то отбросил в сторону благоразумие. Мне нужно было получить письмо целиком. В тот момент я не думал о собственной выгоде, просто хотел заполучить письмо, чтобы, не дай бог, его не прочли другие. Мне хотелось показать письмо старику, лежавшему в гостиной, и пнуть его беспомощное тело.
