стеснение и сводила с ума не только демонстрацией всего и вся, но и формулировками объяснений!
Нет, учебный материал подавался, что называется, образнее не бывает. И запоминался влет. Но смущал так, что не передать словами. Впрочем, как вскоре выяснилось, это были еще цветочки: она умудрилась превратить в тренировку даже близость! Да, в те моменты, когда меня начинало клинить, помогала достичь пика, а потом восстановиться. Но все оставшееся время нещадно «дрессировала»: заставляла анализировать ее состояние по дыханию, трепету ресниц, покраснению кожных покровов и т. д., постоянно повышать «градус возбуждения», пробуждать фантазию словами и прикосновениями, провоцировать, сводить с ума и, конечно же, сбрасывать свое возбуждение. А еще разбирала ошибки. Без купюр. И настолько едко, что у меня периодически опускались руки. Впрочем, в начале шестого утра, когда по итогам очередного разноса мне захотелось повеситься от осознания собственной бесталанности, вдруг сбросила маску справедливой наставницы и грустно улыбнулась:
— Мой господин, все то, что я только что сказала — идеал, к которому вам надо стремиться. А теперь подкину информацию для раздумий из реальной жизни: да, довести меня до пика вам не удалось и в этот раз. Но… вы подвели меня к нему намного ближе, чем оба моих прошлых недомужика! Поэтому отдыхаем, анализируем допущенные ошибки и устраиваем мини-экзамен. И еще: в этот раз вынесите, пожалуйста, за скобки тот факт, что я вас чему-то учу, что являюсь Слугой и что совсем недавно вызывала ваше неудовольствие. Говоря иными словами, увидьте во мне женщину, которая жаждет вашей ласки и вашей нежности, делитесь ими, не экономя, и забудьте о стеснении: все, что сводит с ума и меня, и вас — здорово!
Большую часть отдыха я анализировал «системные» ошибки, искал в «учебных материалах», намертво запечатленных в памяти, альтернативные решения и придумывал стратегию своих действий. А когда почувствовал, что, в принципе, в состоянии начать, сосредоточился на самом важном. Первым делом собрал в непротиворечивую картину все оговорки Вари о ее прошлом и ужаснулся тому, что получилось. Потом вспомнил все, что она сделала для меня с того момента, как дала клятву Даром и тоже… хм… проникся. А на самом последнем этапе попробовал представить, кто еще из моих знакомых женщин смог бы так же самоотверженно, как Лапина, переступить через все принципы и взяться за такое обучение. И пусть в список попали Валя и, с некоторой натяжкой, Раиса Александровна, я все-таки пришел к выводу, что Барыня — уникум.
Тут воспоминания о ее взбрыках отодвинулись куда-то далеко-далеко, а на первый план выдвинулось желание воздать этой женщине за старания. Вот я ее к себе и подтянул. Но не грубо, а нежно. Потом перевернул на бок и прижал спиной к своему животу так, как Варе нравилось больше всего. Прежде, чем потянуться рукой к воистину совершенной груди и подарить Лапиной ее любимую ласку, поцеловал в губы. «Как учили», но с душой. И потерялся в чужих ощущениях, которые почему-то ощущались, как свои.
Нет, голову не потерял — к этому времени все нереализованные желания реализовались, а либидо «унялось». Просто все необходимые телодвижения дополняли чувства. А их становилось все больше и больше. Причем не столько у Варвары или у меня, а у нас. Но самое безумие началось в тот момент, когда «наставницу» вдруг затрясло и прогнуло в пояснице — она, явно не соображая, что несет, взмолилась, чтобы я не останавливался, смяла рукой «свободную» грудь и тоненько завыла!
Потом уперлась в мои бедра, остановила, содрогнулась от последней и, судя по всему, слишком яркой волны удовольствия, уронила руку на мокрую простыню и обмякла.
Не знаю, почему, но в этот момент я абсолютно бездумно убрал с ее лица влажную рыжую прядь, приподнялся на локте и ласково прикоснулся губами к виску. Потом дотянулся до покрывала, валявшегося на полу, прикрыл им Лапину и… чуть не заржал на все поместье, услышав счастливый выдох:
— Ну, наконец-то…
Глава 24
И последняя…
не 15 марта 850 г. от ОВД.
…Прощание с «волшебницей» вымотало Дауда до состояния нестояния. Нет, из своих покоев он вышел даже немного раньше, чем требовалось, и самостоятельно спустился в гараж, но пребывал в полнейшей прострации. Что, признаюсь честно, пробудило желание разобраться, чем именно его могла так впечатлить Репина.
Столь волнующую тему обдумывал до появления самой «волшебницы» и Лапиной. И даже рассмотрел несколько достаточно правдоподобных версий, ибо, получив некоторое представление об этой стороне взрослой жизни, мог рассуждать со знанием дела. Но стоило увидеть Варвару и вспомнить наш «урок», как организм, дуреющий от отсутствия полноценных тренировок и нисколько не уставший за день безделья на яхте, потребовал продолжения. Пришлось спешно сдвигать фокус внимания на обе «петли» и на Зыбиных, нарисовавшихся на пороге лифтового холла следом за «горничными».
Первым делом посмотрел на часы и очередной раз восхитился редкой пунктуальности названых сестренок. Потом сделал им по комплименту, ибо в обтягивающих футболках и брючках они выглядели воистину божественно. А после того, как Землянички игриво отшутились, причем придумав и дополнив один и тот же образ со мною в главной роли, от души посмеялся, дал команду рассаживаться по машинам. и помог Зыбиным забраться на заднее сидение моего «Хозяина Леса».
Аль Сауд и Мавия, конечно же, тоже загрузились к нам. Он — на правое переднее сидение, а она — на второй ряд задних, в компанию к Замятиной. Тут я последний раз оглядел гараж, в котором мог уже никогда не появиться, мысленно вздохнул и плавно надавил на акселератор. Тем самым, стронув с места весь кортеж.
В этот раз, вроде бы, особо не торопился, но практически пустые дороги и время, «самопроизвольно ускорившее свой бег», сотворили неприятное чудо — дорога от автодрома до нашего «Байкала» субъективно заняла всего несколько минут!
Экипаж самолета, одуревший от двух суток ожидания, тоже найтовал машины куда энергичнее, чем хотелось бы, поэтому в какой-то момент стало понятно, что нас в Халифате уже ничего не держит. Само собой, если не считать грустных мосек Дауда и его доверенной Слуги.
— До конца Рамадана осталось всего ничего… — ободряюще начал я, как только борттехник бодро доложил, что техника закреплена, все разрешения получены, а борт готов ко взлету. — … а Масума Фалаховна обещала отпустить тебя к нам аж на неделю.
— Только об этом и думаю… — расстроенно выдохнул парень и невольно покосился на Янку, весь день
