потому, что сделать ничего не можешь. А чего ждал, думал всегда будет одна?
Сел на край капота, ощущая как по шее бегут мурашки. Сырой промозглый ветер забирается под незастёгнутую куртку. Замуж она выходит... Смотря в небо выть хочется. В руках другого, та, именно та, которую до одури хочется хотя бы обнять. Злится на паршивку, не желает признавать сам виноват. Больно, дико больно ударила, не смог перенести, струсил не потянет. Перед глазами Алекса злая, в объятии Уимберга. Не та злость, что плещет негативом на врагов, другая, мягкая, будоражущая кровь, распаляющая. Какие поцелуи, она клялась между ними ничего нет и не было, а увиденное говорит о обратном. Должен был на месте разобраться с обоими, да только бежал. Однажды она доведет его до края, никогда не был психом неуравновешенным, а рядом с ней неадекватный. Контроля нет, не нормально же. Далеко, с ума сходит, а близко она, совсем съезжает планка, ещё хуже.
С Уимбергом снова подрался, не по своей инициативе. Тот сам перевстретил возле работы, видимо сразу бросился догонять, как уехал. Выплюнул в лицо, никогда больше не подходить к ней и близко. Вот вроде бы и доказательство. А потом в течении дня, его мучил один важный момент, страх в прекрасных глазах, голос каким звала его выбегая следом в подъезд... Сколько раз она его простила? А он её ни одного.
Есть ещё и Грановский, видел случайно их вместе. До сих пор перед глазами, тяжёлым камнем опустилось внутри. Крепко переплетённые пальцы, весь мир подождёт, мы только друг для друга. Чему тогда верить? Тому как бежала за ним, или тому как смотрит на Грановского. Теперь не важно, глупые, ненужные терзания. Пора прекратить, давно, как бы ещё это сделать.
Здесь и сейчас, в этом месте, понимает. Теперь точно всё, ничего уже не будет между ними, никогда. Это конец. Пора по-настоящему жить своей жизнью, никуда не оглядываясь, перестать цепляться за воспоминания. Больше нет надежды и видимо давно. Опять же на словах.
Задрав лицо к звёздному небу громко выдыхает. Домой точно сегодня не явится и пить не будет, иначе... Снова проблемы и унижения. А он сейчас готов на многое, только бы увидеть суку, что не отпускает мысли, душу. Порою хочется её убить, только бы исчезла, навсегда. Мерзкое ощущение беспомощности, измотан внутри до невозможного, устал.
Проигнорировав больше десятка непринятых звонков, набирает тот номер, что не пытается достать из под земли во чтобы не стало.
— Нестеров, не спишь?
— Вроде как час ночи, — полушёпотом отвечает Димка.
— Извини, не нарочно.
— Что-то случилось?
— Всё нормально, может твой кабинет приютит меня на ночь, если нет, то...
— Богдан, ты чего? Из дома выгнали?
Молчит, сказать нечего, усмехается. Идиот, можно было в любую гостиницу поехать, выспаться, нажраться в усмерть, что угодно. А он звонит Диману, да потому, что друг. В одиночестве этой ночью сдохнет просто.
— Та-ак, понял, скоро буду, подъезжай, — догодался Нестеров и сбросил.
Отключил мобильный и спрятал в карман куртки. Остывший салон встречал ароматом духов той, кто жизни не даёт. Сука, это ж надо было так подгадить. Врятли сама понимает насколько грамотно выбрала способ мести. Не может вытравить этот запах из машины никак. Желание нестись куда-то что-то делать, помешать... Идиот. Смеётся. Ты сам их видел, чему там мешать? Можно только завидовать. Хотя бы поговорить, легче станет. Душить подобное в зародыше, уничтожать. С утра чувствовал нехорошее, и вот снова в груди нестерпимо болит. К доктору Богдан, к доктору. Пусть выпишет успокоительное. Может и терапию какую назначит, чтобы совсем не двинулся. Крышу пора ловить, одержимость искоренять.
Нестеров младший сонно бухтел, по пути прихватил пицу и запить. Богдан улыбался, в последнее время и не видятся, а вот только весной чуть ли не каждую ночь клеили девчонок по клубам. Лето кончилось и жизнь молодая кончилась. Диман женился, да и сам живёт почти семейной жизнью, словно целую вечность. Планы на будущее, поездки по магазинам, быт начинает сжирать.
Как в недалёком прошлом, сидят на диване, в родном кабинете, среди ночи.
— А ты гад, Богдан. Тогда меня обманул, так и не приехал.
— Не хочу дёргать своими проблемами детскими.
Нестеров улыбается, убрав телефон от лица.
— Алиса сейчас написала, она тебя побьёт, за то что ты меня из постели ночью вытаскиваешь.
Богдан расхохотался в ответ.
— Я готов, это будет приятно.
Димка пнул в плечо.
— Мыслишки прочь от моей жены, морду бить не буду, сразу шею сверну. Понял?
Богдан тяжело вздохнул и ответил покорно:
— Понял.
— Что ты как осёл поддакиваешь, бесишь уже, — взвился Нестеров. — Хорош, Богдан, давай выскажи уже, полегчает. Какая проблема спать дома мешает?
— Проблема, проблемы во всём куда не сунься. Лечиться пора. Нестеров я так её хочу... С Кристиной путаю. С одной в постели, а вижу на её месте другую, только так, иначе на отвали, в результате неудовлетворённая девчонка рядом, и я поскорее бы в душ и спать. Больной, одержимый придурок.
Димка нервно потирает лицо.
— В таком вопросе я тебе не помошник. Одно скажу, с Кристиной значит пора завязывать. Это всё, конец. Так понимаю между вами что-то произошло, поэтому снова рвёт крышу.
Им не надо произносить имя вслух, прекрасно понимают о ком речь. Нестеров чертыхнулся. Замуж она выходит.
— Нечего сказать, сгораю я вот здесь, — бьёт кулаком себе в солнечное сплетение.
Молча смотрят друг на друга.
— Забей, Нестеров, — махнул рукой. — Сейчас исправлять начнём, накосячил опять.
Находит телефон в кармане куртки и включает. Сыплются оповещения.
— Давай сочинять, что врать Кристине.
Димка хохочет.
— Хоть признаёшь, врать собрался.
— Нестеров, плевать. Давай помогай, я набираю уже.
— Давай мне, я буду врать и зубы заговаривать, а ты думай, как жить дальше.
В прошлый раз они друг другу плакались, подумалось Димке, теперь остался Богдан один, не получается сделать работу над ошибками.
Глава 23
Ноябрь с первых чисел явился демонстрируя недобрые
