и тщательно подобранных украшений.
Сот с поклоном отошла к двери, и через мгновение на ее месте возник Маркус Д’Ивуар. Капитан тоже поклонился, куда более церемонно и чопорно. На нем был парадный мундир капитана жандармерии — темно–зеленый, отделанный золотым и серебряным шитьем; серебристо–синий позумент па плече говорил о том, что глава жандармов является также и капитаном королевской армии. Из общей картины выбивался только висевший у бедра клинок: Расиния ожидала увидеть скорее украшенную драгоценными камнями рапиру или короткую шпагу, но никак не тяжелую, явно многое повидавшую кавалерийскую саблю.
— Ваше величество, — проговорил Д’Ивуар, когда Расиния знаком позволила ему выпрямиться, — примите мои глубочайшие соболезнования.
— Спасибо, капитан. Примите и вы мою благодарность за то, что совершили в Вендре.
Маркус помрачнел.
— Боюсь, ваше величество, ничего особенного я не совершил. Крепость мы в конце концов сдали, да и большую часть времени я просидел под арестом.
— Судя по тому, что я слышала, вы предотвратили кровопролитие. Я была безгранично рада узнать о вашем побеге.
— Кое–кто из… революционеров, — осторожно проговорил Маркус, — судя по всему, разделял благодарность вашего величества. Они дали понять, что мое дальнейшее присутствие в крепости вызовет ненужные осложнения. Словом, я бы не сказал, что это был именно побег.
— Вы слишком скромны, капитан.
— Просто честен, ваше величество.
Вернулась Сот, неся туфли, шаль и набор драгоценностей в изящной золотой оправе. Расиния встала и, покуда камеристка дополняла ее наряд, испытующе разглядывала широкое терпеливое лицо Маркуса.
«А ведь я была бы не против такого мужа, — отрешенно подумала она. — Наверное, он был бы добр ко мне. И вполне вероятно, стал бы хорошим королем».
Впрочем, подобный брак, конечно же, невозможен — даже если бы она по уши влюбилась в капитана. Прежде всего, он не из знатного рода, и та же мягкая терпеливость, которая показалась Расинии более чем уместной чертой будущего правителя, превратила бы его в легкую добычу для людей, подобных Орланко.
«Где же найти того, кто был бы способен править и в то же время достойно исполнял бы свои обязанности?»
Когда Сот закончила, капитан вновь поклонился.
Ваше величество, я предупрежу охрану, чтобы были готовы к выходу.
— Моя королева, — прошептала Сот, едва только он вышел в переднюю, — творится что–то неладное!
— То есть? — Расиния обернулась так стремительно, что ее украшения отчетливо брякнули. — О чем ты говоришь?
— Сама не знаю. — Сот быстро, по–змеиному провела языком по губам. — Просто что–то не так. Нс могу даже…
Она смолкла, оборвав себя на полуслове, потому что Маркус вернулся. Он тоже явно был обеспокоен.
— Ваше величество, — проговорил он, — могу я задать вопрос?
— Да, конечно, — отозвалась Расиния, холодея от недоброго предчувствия.
— Кто обычно охраняет ваши покои?
Расиния опешила.
— Во дворце несут караульную службу солдаты Норелдрайского Серого полка, но королевскую семью обычно охраняют рота гренадеров и несколько ваших жандармов. Те и другие должны сейчас стоять на посту у входа.
Она тысячи раз проходила мимо этих часовых.
— В коридоре сейчас строится отряд охраны, — сказал Маркус, — но там, похоже, только серые мундиры. И когда я выглянул в коридор, не увидел ни единого жандарма, ни гренадеров.
— И впрямь странно, — согласилась Расиния. — Быть может, они присоединятся к нам позже?
В дверь легонько постучали.
Ваше величество! — окликнул снаружи незнакомый голос. — Откройте, будьте добры! Чрезвычайное происшествие!
— Не открывай! — бросила Сот. Расиния даже не заметила, когда она отошла, но сейчас Сот вынырнула из своей спальни — с пистолетами в обеих руках. Длинное форменное платье она подвязала выше колен, чтобы не стесняло движений. — Не открывай. Это Орланко.
— Что?! — Сквозь тревогу, которая охватила Расинию, прорвался гнев. — Он не посмел бы!..
— Мы переоценили его осторожность, — отозвалась Сот, становясь в дверном проеме. — Или его умственные способности. Так или иначе, я уверена: это люди герцога.
— Встаньте за мной, ваше величество. — Маркус встретил это известие с поразительным хладнокровием. И со скрежетом выдернул саблю из ножен.
— Погодите! — Расиния вскочила на ноги. — Вдруг мы ошиблись? Не стреляй, пока не…
Ответом ей были грохот и треск дерева. Кто–то в коридоре изо всей силы ударил плечом в наружную дверь. Тонкая, изукрашенная резьбой, она не была предназначена для того, чтобы выдержать такой грубый натиск, и вокруг засова зазмеились трещины.
— О… — Разумные речи мгновенно вылетели из головы. Подобному поведению у покоев королевы нет и не может быть оправдания, даже если весь дворец объят пламенем. — Хорошо, поступай, как знаешь.
Они находились сейчас в главной комнате, где укрыться можно было только за диваном или столом. Дверь, отделявшая эту комнату от прихожей, точно так же не отличалась прочностью, и, заперев ее, они получили бы разве что пару секунд передышки. Поэтому Сот не стала ее закрывать, а приняла боевую стойку в дверном проеме, сосредоточенно, как на стрельбище, глядя в глубь прихожей.
Второй удар сотряс наружную дверь, выломав засов. Щепки брызнули во все стороны. Солдат в сером норелдрайском мундире ввалился в проем, на миг задержался, чтобы выпрямиться и оглядеться, — и Сот метко всадила ему пулю в голову. Он упал навзничь, под ноги второму солдату, который вслед за ним рванулся в прихожую. Сот швырнула прочь дымящийся пистолет, перекинула другой из левой руки в правую и застрелила второго норелдрая, что уже собирался закричать. Затем она выхватила пару длинных ножей с массивными кривыми лезвиями, откинулась, присев на носках, и изготовилась к бою.
— Ваше величество, — торопливо проговорил Маркус, — нужно выбраться отсюда.
— Чушь! — отрезала Сот. — Если нас прихватят на открытом месте, нам конец.
— Некогда объяснять! — Маркус схватил Расинию за рукав, но та решительно вырвалась и стиснула зубы.
— Я не уйду без Сот! — объявила она.
— Но…
Слова Маркуса прервал звон стали. По меньшей мере полдесятка солдат в серых мундирах, оттащив с дороги двоих убитых, ворвались в прихожую — и обнаружили, что на входе главной комнаты их поджидает новое препятствие. Бросив мушкеты, они обнажили палаши, однако и это оружие оказалось не слишком удобным для боя в узком дверном проеме, где и размахнуться–то было негде. Первый ринулся в атаку, выставив палаш перед собой, как копье, но Сот ударом ножа отразила выпад, и палаш, уйдя вбок, вонзился в резную деревянную панель, да так и застрял. Другая рука с ножом
