зрителей. Довольно рискованная затея. Ставя нас на место Филиппа IV и его жены в 1656 году, художник дает нам прочувствовать выгоду столь высокого положения или же его недостатки, например невозможность полного уединения (монарх всегда на виду), впрочем не исключено, что перед нами образ тщеславия, увиденный изнутри этого самого тщеславия. Поскольку король и королева едва различимы, мы не можем судить о том, как они относятся к всеобщему вниманию. Если оно тешит их самолюбие, то это отдает эксгибиционизмом. Если же оно им претит, значит расценивается как посягательство на их личное пространство.
«Менины» завораживали художников. Пикассо создал несколько интерпретаций, среди которых есть цветные, как костюм арлекина, и монохромные, как «Герника». Сила оригинала заключена в его визуальной многогранности, демонстрирующей, в частности, каким назойливым и агрессивным бывает взгляд. Король и королева – диковины в мире, где абсолютное большинство людей не имеют монаршего статуса. Они исключены из нормальной повседневной жизни общества. Ирония же состоит в том, что на определенном историческом этапе из нормальной жизни общества точно так же бывает выкинута бóльшая часть населения земного шара – из-за бедности, цвета кожи, увечья, уродства или сексуальной ориентации. В разделе, где речь шла о человеческом зоопарке, мы видели прискорбную картину, когда на черных африканцев смотрели как на животных.
Но оказаться объектом наблюдения бывает и очень полезно. В эпизоде из фильма «Побудь в моей шкуре» Адам Пирсон играет парня, которого пригласила в свой фургон красивая женщина, и он протягивает руку, чтобы прикоснуться к ней.
Парень страдает нейрофиброматозом, врожденной патологией, приводящей к образованию подкожных шишек на некоторых частях тела, особенно на лице. Его внешность далека от общепринятых стандартов красоты, и всю жизнь он сталкивался с неприязненным отношением детей и взрослых. Зачастую обращенные на тебя взгляды причиняют страдания, и потому нет ничего удивительного в том, что персонаж Пирсона вовсе не стремится стать объектом всеобщего внимания. Однако в фильме действует женщина-инопланетянка, чьи представления о теле и красоте радикально отличаются от человеческих. Поэтому к герою Пирсона она не испытывает ни симпатии, ни отвращения. На этом кадре она поворачивается к нему, чуть вскидывает голову и, кажется, пытается улыбнуться.
«Побудь в моей шкуре», Джонатан Глейзер / FilmFour / Nick Wechsler Productions, UK, 2013
По сюжету она убийца со сверхъестественными способностями, поэтому можно считать, что она поступила гуманно, не лишив его жизни, однако тема зрительного восприятия в фильме этим не исчерпывается. Переосмыслению подвергается сама природа взгляда, его сила и власть. Мужчины привыкли беззастенчиво смотреть на женщин, но здесь, как и в фильме Клер Дени «Хорошая работа», луч прожектора обращен на них самих. И им это нравится, поскольку они не сознают власти прекрасной незнакомки, и сулит утешение, особенно если всю жизнь вас обзывали уродом. Быть объектом внимания оказывается так волнительно, что некоторые мужчины следуют за инопланетным существом в бездну, заполненную черной жидкостью, навстречу неизбежной гибели. Если многие годы вы глазели, пялились, пожирали взглядом, заигрывали и соблазняли, в один прекрасный миг так хочется самому почувствовать себя объектом домогательств.
Впрочем, это не всем и не всегда нравится, хотя попробуй запретить другим глазеть на тебя! Если вы белый человек с Запада, да еще светловолосый, и путешествуете по черному миру, вам, быть может, впервые в жизни доведется почувствовать на себе любопытные взгляды окружающих. Если вы натурал, а вас занесло в гей-клуб, вы тоже столкнетесь с чем-то подобным. Все перевернется с ног на голову относительно привычной вам картины мира. Вы окажетесь центром зрительного притяжения и одновременно изгоем. Вы познаете силу взгляда, о которой раньше не задумывались. Образно выражаясь, перепрыгнете через пропасть. Перестать смотреть – еще не значит умереть, буквально или фигурально. Иногда в этом залог радости, исцеления, терпимости, равноправия. Когда на вас смотрят, вы узнаете о мире что-то новое. Вы ощущаете тот самый «восторг самозабвения», о котором мы говорили применительно к оси Z. Об этом хорошо сказал Ролан Барт в «Camera Lucida»: «Я мгновенно фабрикую себе другое тело, заранее превращая себя в образ».
Заключение
Разве не видишь ты, что глаз обнимает красоту всего мира?
Леонардо да Винчи. Трактат о живописи[36]
Разум очень похож на камеру, совершенно закрытую для света, с одним только небольшим отверстием, оставленным для того, чтобы впускать видимые подобия, или идеи, внешних вещей. И если бы только проникающие в такую темную комнату образы могли оставаться там и лежать в таком порядке, чтобы в случае необходимости их можно было найти, то это было бы очень похоже на человеческий разум в его отношении ко всем зримым объектам и их идеям.
Джон Локк. Опыт о человеческом разумении[37]
Подзаголовок, который я сам для себя дал этой книге, – «Путешествие с гидом по видимому миру». И я надеюсь, у вас сложилось ощущение, что вы побывали в разных местах и увидели много интересного. Кроме того, когда я только начал писать, книга представлялась мне чем-то вроде семейного фотоальбома. Будем перелистывать страницы и наблюдать, как мы, то есть весь человеческий род, взрослели и менялись. Так мне это виделось. И нужно было написать 123 тысячи слов, чтобы понять: мои первоначальные намерения не совсем верны. Идея семейной фотолетописи меня по-прежнему не смущала, поскольку я пытался строить книгу по типу биографии. Мы с вами увидели, с какими превратностями сталкивается зрение, пока человек проходит путь от колыбели до могилы, и как меняется его взгляд на мир – от бессмысленно-блуждающего до лихорадочно-обостренного, затем уверенно вбирающего все новые и новые впечатления и, наконец, угасающего. В самом понятии фотоальбома, как некой последовательности образов, тоже нет ничего плохого. Кому из людей моего поколения незнакома такая картина: выпив рюмку-другую в кругу родни, наши мамы и папы достают семейный альбом и начинают показывать всем свои детские фотографии, с родителями и без? Те старые поляроидные снимки ценились и сохранялись «на долгую память»; их не вклеивали, а вставляли в специальные карманы с прозрачной светозащитной пленкой. Но все равно снимки, сделанные в 1970-е, уже пожелтели. Если вы росли в бедной стране, то у вас может и вовсе не быть старых семейных фотографий.
Разумеется, знаменитую «оптику» Поля Сезанна нелепо было бы интерпретировать в категориях чего-то настолько внешнего, как фотоальбом, который вы показываете друзьям. Его «оптика» – l’optique – это внутренний глаз художника, его личный зрительный опыт, вобравший в себя
