жена, которая работала в резидентуре КГБ.
— Не кажется ли тебе, что Игорь в числе погибших? — спросила жена. — Узнай, кто погиб.
На следующий день меня попросили приехать в военный госпиталь, чтобы опознать труп советника, солдата-связиста и Игоря. На лице переводчика было несколько штыковых ран, в животе нашли болт. Болтами стреляли из самодельных винтовок. В представительстве КГБ мне сказали, что ведется расследование. Спецназовский батальон был послан на усмирение взбунтовавшегося афганского полка. Причиной бунта послужила информация от местных жителей, которые рассказали, что через кишлаки проходила советская разведрота, оскорбляла и грабила жителей. Полк отказался от участия в операции. Спецназ не смог их усмирить. В перестрелке были убиты наши советники. Трупы лежали в камнях три дня. Пришлось проводить спецоперацию.
Среди ночи раздался звонок из Москвы. Мать Игоря спросила:
— Это правда, что его пытали?
— Нет, — сказал я, ничего не говоря о штыковых ранах. — Его отвезут в Ташкент.
Как мать узнала о смерти сына, я не знаю. Тогда еще не разрешали хоронить в Москве. Отец Игоря перевелся в Минск, хотя перед этим они получили в Москве хорошую двухкомнатную квартиру. Игоря похоронили в Минске. В МГУ есть комната славы, там находятся его документы и вещи.
Отец Игоря долго судился с Министерством обороны, обвиняя военных в смерти сына. Конечно, это была ошибка — посылать в афганскую бойню студентов без всякой военной подготовки.
Звонков и просьб об устройстве сыновей в Кабуле на спокойные места было много, но угадать и назвать такие места было трудно.
Была у меня еще одна забота. В Москве я встречался с прежним послом Пузановым. Он сказал, что его внук Саша служит в 4-й танковой бригаде переводчиком при советнике. Никто в Афганистане, кроме меня и резидента ГРУ, не знал, что Саша его внук. Каких-то просьб Александр Михайлович не высказывал. Тогда 4-я танковая бригада исколесила весь Афганистан. Саша — вместе с ней. Однажды он позвонил из госпиталя, куда попал с гепатитом. Эта болезнь стала популярной. Солдаты пытались заболеть ею, так как заболевшего немедленно отправляли на родину и он попадал под демобилизацию. Такие смельчаки меняли стакан мочи больного гепатитом на стакан водки. Естественно, заразившись, они оказывались дома. Военное командование в конце концов догадалось и изменило порядок. После лечения в Ташкенте потерпевший возвращался в свою часть в Афганистане.
Саша же попросил оставить его в Кабуле для лечения и ничего не говорить деду о болезни. Выполнить его просьбу я не мог. Правила были строгие. Позвонил в Москву.
— Немедленно отправляйте его в Ташкент, — сказал Пузанов.
Через месяц я снова услышал по телефону голос Саши: «Я в Кабуле, хочу попасть в 4-ю бригаду».
Саша был хорошим переводчиком и олицетворял собой лучших из них. Совершенствуя язык, пройдя трудную школу войны, многие переводчики стали настоящими людьми, из них кадровики КГБ и ГРУ подбирали будущих разведчиков.
Вопросы безопасности советских граждан, которые, несмотря на сложность обстановки, продолжали выполнять свой интернациональный долг, помогая афганцам каждый по-своему строить новую жизнь, постоянно находились в поле нашего зрения. Считалось, что временные трудности будут преодолены и настанут лучшие времена. На встречах с руководителями коллективов постоянно звучали слова «бдительность» и «дисциплина».
К сожалению, они нарушались не только рядовыми советскими гражданами, но и опытными руководителями. Трагический случай произошел с заслуженным геологом СССР Евгением Михайловичем Охримюком, бывшим в свое время помощником Председателя Совета Министров. В Афганистане Охримюк пробыл четыре с лишним года. Ветеран Великой Отечественной войны, бывший разведчик, 66-летний Охримюк пользовался заслуженным авторитетом. Его часто приглашали в клуб для вручения наград солдатам. Одетый в костюм с многочисленными орденами и медалями, он производил эффектное впечатление. Я часто встречался с ним, обсуждал вопросы безопасности геологических групп и партий. Охримюк был старшим штаба по обеспечению безопасности советских специалистов, проживающих в одном из районов Кабула. Однажды, когда он нарушил одно из элементарных правил — никогда не выезжать в город без сопровождения, его среди бела дня похитили. Отпустив вооруженного переводчика в библиотеку, Охримюк поехал домой. По дороге шофер-афганец связал его и увез за 80 км от Кабула, на границу с Пакистаном. Выяснилось, что у шофера там жил брат — подполковник афганской армии, который дезертировал туда после Апрельской революции. За несколько дней до похищения Охримюка шофер ездил к брату. Оперработник резидентуры, числившийся помощником геолога, знал об этом, но должного внимания личности шофера не придал. Начались поиски Охримюка. Командование 40-й армии помогло найти автомашину, на которой он был похищен. К розыску были подключены афганская контрразведка и специальное подразделение ХАД. Из Москвы звонили ежедневно.
Контрразведка ДРА выяснила, что Охримюка похитили боевики Исламской партии Афганистана (ИПА), возглавляемой Ю. Ха-лесом. О нем было известно, что родился в 1920 году, по национальности пуштун, был учителем, духовным авторитетом в зоне расселения пуштунских племен, писал стихи. Обосновавшись в Кабуле, он организовал фундаменталистскую группу своих последователей «Тавабин», настроенных крайне шовинистически и нацеленных на террор и диверсии. Отряды Ю. Халеса действовали в разных провинциях Афганистана. Именно их оснастили из-за рубежа английскими зенитными ракетами «Блоупайп».
Спецслужбы ДРА арестовали более тридцати ближайших родственников Халеса, в том числе его братьев и детей. Через посредников спецслужбы узнали, что Халес хочет обменять Охримюка на своего старшего сына, который во времена Дауда участвовал в молодежной организации «Братья-мусульмане». Он был расстрелян в тюрьме, но Халес об этом не знал. Была предпринята попытка освободить Охримюка силами спецназа Пакистана (похитители успели увезти геолога в зону свободных племен на территорию этой страны). Через Красный Крест в Швейцарии был установлен контакт с моджахедами. Делегация МОКК вела с ними переговоры об освобождении советских военнопленных (их в то время насчитывалось более 20).
Установить связь с Охримюком помог советник МВД ДРА А. С. Клюшников через задержанного контрабандиста — знакомого Халеса — за обещанную большую сумму денег. Контрабандист согласился установить контакт с геологом. Он привез три письма Охримюка — Л. И. Брежневу, послу Ф. А. Табееву и жене.
В письме к жене Охримюк прислал фотографию, на которой снят в афганской одежде и указывает на карте у ног место, где он находится. Охримюк просил жену следовать моим советам и рекомендациям, жаловался на плохое здоровье. Афганские спецслужбы под нашей опекой пытались освободить Охримюка, но безуспешно. В пакистанской газете появилась заметка, что советский геолог расстрелян за отказ властей ДРА освободить 50 моджахедов, находящихся в тюрьмах…
Бандитские выступления против режима Бабрака Кармаля росли с каждым днем, увеличилось число жертв. В афганском правительстве появились разногласия, которые мешали решению поставленных задач по нормализации обстановки в стране. Бывшие активные сторонники Бабрака
