Тухачевскому. Сталин не терпел рядом высоких мужчин, все его ближайшее окружение это низкорослые толстяки-крепыши с несимпатичной внешностью.
Поклонники Сталина в его оправдание могут привести контраргумент личную встречу Сталина с Тухачевским, на которой последний признал все инкриминируемые ему обвинения. Контраргумент весьма зыбкий. Заплечных дел мастера из ГПУНКВД, прежде чем допустить свою жертву к главному людоеду, наверняка пригрозили ему уничтожением семьи, если Тухачевский отклонится от буквы вменяемых ему преступлений. Ради спасения семьи любая жертва шла на самооговор. Хотя не все семьи это спасало (все ближайшие родственники Тухачевского были уничтожены). Все это Иосифу было известно, ибо режиссура спектакля им и была расписана. Кульминация спектакля личная встреча жертвы с тираном-палачом и признание ею собственной вины должна была служить оправданием в глазах современников (да и потомков) гуманности палача и суровости наказания. Сам признался вот и получай по полной! В 1957 году Верховный Суд СССР признал, что дело Тухачевского и др. было сфабриковано, и все участники «заговора» были реабилитированы (Военные архивы России. Выпуск 1. 1993. С. 30–31).
Сталин не решился на открытый судебный фарс над «заговорщиками» перебор открытых процессов был недопустим, да и армию не стоило нервировать, и так удар по ней был нанесен чрезвычайно болезненный. Из рядов Красной Армии было уволено 48 773 командира и политработника, из них тысячи расстреляны. Были расстреляны 3 маршала, 4 командарма I ранга, 10 командармов II ранга, 60 комкоров, 8 флагманов I и II рангов, 3 заместителя наркома обороны, нарком ВМФ, 16 командующих военными округами, 25 их заместителей, столько же начальников штабов округов, флотов и их заместителей. Капитаны стали командовать дивизиями и даже военными округами (Горьков Ю. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995. С. 16).
Из 1300 чинов высшего военного руководства после чистки 1937-38 годов осталось 350 (указ. соч., с. 49).
60 % командиров полков, дивизий и корпусов были обновлены, 40 % в танковых частях, 20 % в авиации (Спар Уильям. Жуков. Взлет и падение великого полководца. М.: Издательская группа «Прогресс» — «Литера». 1995. С. 38).
Цель расправы с высшим командным составом Вооруженных сил подавляющее большинство его прошло Гражданскую бойню, военные таланты Сталина хорошо знало и было в его глазах вечным укором его военной бесталанности. Без ликвидации этого состава нельзя было думать и о полной власти над армией. Поэтому ее надо было «прочистить». Из более чем 48 000 командиров тысячи были расстреляны, тысячи других были отправлены в ГУЛАГ, тысячи третьих после длительных проверок, моральных и физических унижений возвращены в строй. Морально сломленные, покрывавшиеся потом при косом взгляде особиста, они навсегда утратили способность к проявлению творческой инициативы, но всегда готовы были разбиться в лепешку при выполнении приказов вышестоящего начальства, насколько бы они абсурдны ни были. Подобные безволие, безынициативность и безоговорочное послушание автоматически передавалось и командирам среднего и младшего звена. Армия была парализована и превратилась в боевого робота для бездумного исполнения любого приказа свыше. Вот истоки бездарных, безответственных жертв войны 1941-45 годов, когда вражескую позицию атаковали 16 раз — и не могли взять (Штрафбаты… С. 299). Спрашивается ум-то был, нет? Вот результат страха ослушаться приказа свыше! Ведь после двух-трех атак уже ясно было, что необходимо менять тактику овладения неприятельской позицией. Но вышестоящий командир, тоже преисполненный страха ослушания (или возражения!) приказа еще более вышестоящего командира, преисполненный исполнительского ража выслужиться, снова и снова требовал одолеть врага. И людей гнали на заведомый убой до исчерпания людского резерва. Это типичный случай из времен ВОВ. Не жалело высшее командование Красной (Советской) Армии солдатской крови. Ну что, например, заставляло Сталина и Жукова взять Берлин именно к 1 мая?! Ведь Берлин был окружен, и что могло бы измениться, пади он 15 или 20 мая? И долби его артиллерией, авиацией, сжигай дотла, пока гарнизон сам не поймет, что сопротивление бессмысленно. Так нет, давай в ударном порядке, к красному дню календаря возьмем Берлин! Взяли Киев к 7 ноября, возьмем и Берлин к 1 мая! За ценой не постоим!
В итоге ради мелкого тщеславия угробили 300 тысяч солдат и офицеров, сотни тысяч раненых, многие из которых умерли от ран. А ведь сотни тысяч солдатских жизней можно было сохранить, сотни тысяч семей дождались бы своих отцов, сыновей.
Вот последствия армейского «чистилища» 1937-38 годов. Хотя арестовывали и расстреливали и до, и позже.
Так, в 1934-36 годах, как признавал Ворошилов на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году, «мы выбросили из армии, преимущественно по политическим причинам, 22 000 человек» (Дьяков Ю. Л., Бушуева Т. С. Фашистский меч ковался в СССР. М.: Советская Россия, 1992. С. 356).
После начала войны прокатилась война арестов среди высшего командного состава Красной Армии. 300 человек из них были расстреляны в ночь с 15 на 16 октября 1941 года. А в это время полками командовали лейтенанты (Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. Nota Bene. С. 289–290).
Реакцией на массовое избиение высших офицерских кадров было общее снижение боеготовности Вооруженных сил и морально-политических качеств, усиление пьянства среди офицеров, распад семей и т. д.
Жуков о состоянии военных кадров в канун войны: «Наши военные кадры перед войной были фактически истреблены. Вооруженные силы были фактически обезглавлены… войска вступили в войну, не имея опытных командующих фронтов, командиров корпусов, дивизий и полков» (Горьков… С. 50). Вот такая забота Сталина о повышении обороноспособности страны…
Начальником Генштаба Красной Армии Жуков был назначен в январе 1941 года. Через пять месяцев, к началу войны, он признал, что ни планов наступления, ни планов обороны в Генштабе не было. Хотя наличие таковых предполагалось полевым уставом Красной Армии, предписывавшим вести боевые действия только на территории противника. Наличие подобного пункта устава не исключало разработки оборонительного плана. Но отсутствие того и другого свидетельствовало о царившей в Генштабе атмосфере благостности. Наступать не готовились, обороняться тоже. Сталин предполагал конфликт с Германией в 1942 году.
За несколько дней до нападения на СССР Гитлер прислал Сталину письмо, в котором заверял в дружбе и тому подобных чувствах (Горьков… С. 65).
Видимо, это письмо настолько растрогало будущего генералиссимуса, что он окончательно уверился в искренности Адольфа, чем и поделился с Берией. После чего последний и стал уверять всех: «Сталин сказал, что войны в 1941 году не будет».
В приготовлениях к войне отстали от немцев на месяц (указ. соч., с. 36).
Повествуя о военном конфликте 1941 года между СССР и Германией, необходимо напомнить историю советско-германских отношений, их «медовый» период, положивший начало зарождению военной машины Германии
