— Молчи, — сказала я. — Молчи.
Я начала бочком-бочком продвигаться вдоль стен к лестничной шахте.
— Со… Аааа! Со — Карраказ энорр, — прошипел «неголос»у меня в мозгу. Я никогда не слышала в нем такой силы, такого наэлектризованного торжества. — Я Карраказ Бездушный. Я — Я — Я…
— Нет! — закричала я. — Ты ничто.
— Я — это я, я помню. Я помню нашу сделку в месте, называемом людьми Ки-улом, — и то, что мы выполнили ее. Но это все теперь прах. Я помню караванщиков на дороге к Темному Городу и Главного Жреца, и битву под Белханнором. Ты хорошо накормила меня. А теперь ложись и умри. Ты сделала многое.
Казалось, я никак не могла добраться до лестницы. Мои ноги и руки сделались свинцовыми, притягивая меня к полу. Я поползла на животе, волоча себя вперед, прижимая ладони к скользкому полу.
— Умри, — шептал голос. — Сон — смерть. Безмолвие. Покой. Умри. В мире только боль, беды и несчастья. Усни.
Мои руки ухватились за овальный вход-пасть. Мрамор обжигал их, оставляя волдыри. Отверстие, казалось, затянуло паутиной. Я медленно вытолкнула голову наружу сквозь паутину, и это причинило резкую боль. Я больше не чувствовала своего тела, только лицо и руки.
— Фетлин! — позвала я и знала, что он никогда не услышит меня.
— Не зови, — прошептал голос. — У тебя нет никаких других потребностей. Только сон.
— Фетлин! — закричала я, и мой голос сделался сильнее, но разбился о мраморные стены. Боль расколола мне позвоночник. — Фетлин! — завопила я. Вопль вышел громким и ужасным. Казалось, он сотряс башню до основания.
Далеко внизу я услышала грохот распахнутой ониксовой двери, хотя и не могла понять, как они открыли ее.
— Лучше умри, — тихо и проникновенно промурлыкал голос.
По мраморной лестнице затопали бегущие ноги. Я попыталась протащить себя по лестнице к ним и не смогла. Комнату позади меня рассекла цветная молния. Бегущие вьюги все ближе и ближе — ко мне двигалась вверх по лестнице темная тень.
— Смерть грядет, — сказал голос.
Мне подумалось, что я поняла тогда, какой трюк он проделал со мной, он-она, существо в камне. Я слепо и дико ударила по убийце на лестнице, но он схватил меня за руки, и миг спустя я поняла, что это все-таки Фетлин. Он выволок меня из дверного проема и побежал со мной вниз по лестнице, держа меня на весу, обхватив рукой за талию, в то время как мои оцепеневшие ноги пытались двигаться, как при беге, но без успеха. Я почувствовала и откликнулась на его стремление поторопиться, но не поняла, почему. В последнем зале ждал Вексл, а Пейюан держал открытой дверь.
Мы бежали из этого места. Меня теперь держали за руки Вексл и Пейюан.
Мои ступни касались травы, и к ним понемногу возвращалась жизнь. Они бежали. Земля подо мной вращалась, небо почернело от грозы. Из тени пихт, в открытую долину. Я обрела наконец свои ступни и ноги.
Внезапно мир накренился вбок. Нас швырнуло в жесткие травы, среди колючек и черепов. Мы кое-как поднялись на ноги и с трудом снова потащились дальше, пока нас не захватил следующий толчок. Трава долины заколыхалась без ветра. Мы добрались до нижних ступенек лестницы на горе. Кусты цеплялись и хватали нас за одежду, волосы, кожу. Земля гневно громыхала, как барабан.
Я ползла, цепляясь и неистово рвалась вверх по лестнице, лицом к зелени, ничего не видя перед собой. Когда раздался гром, я подумала, что нам конец, но землетрясение прекратилось. Небо озарила молния. Фетлин положил руку мне на плечо, и, повернувшись, я увидела, что долина опять стала неподвижной, таинственной, спокойной в своей смертельной зачарованности.
— Я привела вас в злое место, — сказала я. — Сожалею.
Мы достигли вершины холма, и Фетлин посмотрел вверх на грозовые тучи.
— Ты нашла то, что искала? — спросил меня Вексл.
— Нет, — ответила я, — не то, что искала. Здесь для меня в конце концов ответа нет.
Я стояла неподвижная, опустошенная. Я не могла ни о чем думать, не видела никакого решения и никакой надежды. Что же мне теперь оставалось? Моя жизнь и впрямь была бессмысленным путешествием. Я уставилась обратно на долину. Наверное, я поступила неправильно, позвав на помощь. Было бы легко улечься рядом с моим вторым «я»и отдаться тьме.
— Мы должны найти убежище, — решил Фетлин. — Близок закат, а гроза может заслонить его. Мы не сможем добраться до моря до наступления ночи.
Я взглянула на их лица. Страха они не испытывали, однако, их черты стали неподвижными и строгими от беспокойства. Они не доверяли разрушенным городам по ночам.
Никакой грозы и дождя не последовало, однако когда мы пошли за Фетлином через валуны и рухнувшие стены, воцарилась сумеречная прохлада. Гром удалился в море. Наступила полночь.
Глава 4
Сгустилась темнота. В найденном нам Фетлином укрытии — крошечной ушедшей в землю комнатушке со все еще целым потолком и низкой узкой дверью-пастью — мы сгорбились вокруг нашего маленького костра. Вексл и Пейюан прислонили к двери кучу камней из развалин, и теперь оставалось только небольшое отверстие. В комнатушке стало очень дымно, и даже при этом оранжевое тепло костра просачивалось наружу. Я не знала, от чего мы прятались, да и они, думаю, тоже. Древние легенды и еще более древний инстинкт объединились, сделав их настороженными.
Они поели овсяных лепешек и сыру, и Фетлин установил караул — сперва он сам, вторым Вексл и последний Пейюан — на все часы ночи. Меня не включили в число караульных то ли из вежливости, то ли потому, что он счел меня неспособной, не могу сказать наверняка. Я не стала спорить по этому поводу. Свернулась в углу, где рос упрямый куст, и заснула усталым сном, даже не волнуясь о том, какие явятся сны или воспоминания.
Сон сперва казался спокойным. Один раз я проснулась и увидела, что Фетлин сменил у отверстия двери Вексла. При моем втором пробуждении обстановка стала совсем иной. Вексл больше не стоял на посту, а за костром больше не лежало вытянувшихся спящих фигур Фетлина и Пейюана. Сам костер догорел, однако я видела сильное свечение в черноте за дверью.
Я встала и подошла к двери, и обнаружила, что могу выйти из нее, не пригибаясь. За пределами убежища вытянулись улицы с высокими зданиями, вели вверх и вниз лестницы, стояли прямые, как древки копий, обелиски. Тут я поняла, что вижу сон, ибо это был город, каким он стоял когда-то, а не таким, каким он стал вместе со своими собратьями на террасированных холмах. Однако во дворцах не горело никаких огней, на столбах не качались фонари, не двигались цветные светильники в руках людей. Только то огромное резкое пылание, что горело на востоке, в стороне моря — отвратительный красный маяк какой-то катастрофы. Я вышла на городские улицы под сень древних стен. Я взбиралась все выше и выше в горы до тех пор, пока не смогла наконец посмотреть вниз и увидеть, что этот огромный факел горел на мысе, что вдавался далеко в море. Вокруг него происходило какое-то движение, гнетущее механическое движение. Иногда языки пламени взмывали очень высоко, и пурпурные тучи дыма столбом поднимались в небо. Море кроваво сверкало.
