– Угощение от мисс Роупер для уважаемых гостей, – объявил он, обращаясь к присутствующим, как к огромному зрительному залу. – Бутылка закупорена, все проверено, никто не должен опасаться.
Он поставил поднос на обеденный стол, сверкнул сценической улыбкой и поспешил удалиться, всем видом демонстрируя, что не желает случайно услышать какие-либо секреты.
Полицейские не обратили никакого внимания на его появление и продолжили тихие консультации между собой, а Джессика повернулась к своему герою-спасителю.
– Глупая женщина, но такая добрая, – заметила она.
– Возможно, – рассеянно согласился Кэмпион, и его взгляд устремился на портрет, висевший над камином.
Затем, мисс Джессика повела себя так, словно он произнес свои мысли вслух, его изумлению не было предела, он успел забыть о ее редкостном даре.
– Вы ведь все знаете, не так ли? – тихо спросила она. – Сходство просто бросается в глаза. Ее мать была танцовщицей, насколько мне известно.
Он с удивлением уставился на нее, и она продолжила, тем же негромким голосом, но получая наслаждение от сенсационного эффекта, который сейчас производила:
– К тому же она была деловой женщиной. Моя мать, поэтесса, на которую я так похожа, вообще не знала о ее существовании. Я говорю о внебрачной дочери, но зато мой отец, оставаясь человеком справедливым, позаботился о них, и они ни в чем не нуждались. Мы давно поняли, что именно от него Рене унаследовала практическую жилку, какой не обладал больше никто из нас, а он принял меры, чтобы дом и обстановка, столь дорогие его сердцу, достались ей. Вот почему мы так охотно берем у нее, практически ничего не давая взамен.
Пока Кэмпион осмыслял только что полученную информацию, мисс Джессика склонилась совсем близко к нему и что-то прошептала. У детектива перехватило дыхание, и он окончательно поверил услышанному.
– Пожалуйста, сохраните эту тайну. Понимаете, она не знает, что мы знаем о ней все. Так лучше для всех. Никто не испытывает неловкости.
Мягкий голос звучал благодушно, и, по ее мнению, она наконец покончила с важным вопросом. Удовлетворившись произошедшим, как поступила бы поэтесса в те дни повсеместно распространенного циничного практицизма, когда королевой еще была Виктория. Даже Льюк, стремительно подошедший, чтобы продолжить разговор, нисколько не поколебал невозмутимого спокойствия мисс Джессики. Она покорно села, куда он ей велел, и на первые вопросы отвечала с абсолютной уверенностью.
Кэмпиону эта процедура стоила гораздо большего нервного напряжения, чем ей самой. Он оказался в той кошмарной ситуации, какой страшится любой хороший полицейский. А в данном случае все осложнялось вдвойне. Скоро стало очевидно, что мисс Джессика легко могла допустить ошибку в своих чайных приготовлениях, но, тем не менее, никто в этой комнате ни на секунду не допускал мысли о ее виновности в преднамеренных преступлениях.
Кэмпион собирался удалиться с невыносимого для него допроса, когда мисс Джессика вдруг спросила:
– Не тот ли это стакан, из которого пил Лоренс? Тогда отнеситесь к нему бережно, прощу вас. Это стакан Эвадны для хереса. У нее их всего осталось два. Старое стекло из Бристоля.
Эта фраза словно отделилась от прочих произнесенных здесь вопросов и ответов, зримо зависнув перед ним – маленькая, но четко различимая, – будто отпечатанная черным шрифтом прямо в воздухе поперек комнаты.
И немедленно сразу две задачи приобрели особую срочность и важность.
Льюк, державший стакан обернутым в носовой платок, бросил на Кэмпиона недоумевающий взгляд. А сам Кэмпион склонился к мисс Джессике, заметив, как дрожит его голос.
– Я видел цветы в этом стакане, – сказал он. – Ваша сестра никогда не использовала их как вазы для цветов? Искусственных цветов?
– Цветов? Нет. Это два последних стакана для хереса из набора моего отца. Эвадна никогда не стала бы пользоваться ими в иных целях. Они очень ценные. Я и не подозревала, что сегодня она брала их. Обычно они стоят на каминной полке. Но хереса вечером не подавали. У нас его просто нет. Вот почему пришлось самим приготовить другие напитки.
Кэмпион уже не слушал ее. Извинившись, он развернулся на каблуках и вышел из комнаты, пройдя в гостиную, где лежал Лоренс, он задал ему единственный вопрос, показавшийся больному абсурдным и не имевшим значения.
– Да, – ответил Лоренс. – Да, мы это делали. Всегда. Это стало традицией, доставшейся нам от более счастливых времен. Мы все. Да. По любому поводу. Боже милостивый! Уж не хотите ли вы сказать…
Кэмпион покинул его. Он двигался очень быстро. Просунув голову в приоткрытую дверь столовой, он обратился к Льюку:
– Пойдемте! Как я полагаю, сначала доказательства, а затем, друг мой, вам пора затянуть вашу пресловутую сеть, если только еще не слишком поздно.
Глава XXV. Вдоль по Апрон-стрит
Толпа перед пансионом «Портминстер» ужалась, как садится в воде кусок ткани. Пятью минутами ранее Дайс открыл парадную дверь и пригласил представителей прессы внутрь для, как он выразился, «небольшой беседы с инспектором Боуденом». Когда последний мужчина в насквозь мокром плаще с благодарностью принял приглашение и вошел, четыре человека, явно не желавших быть замеченными, тихо спустились по ступеням и стремительно исчезли в четырех различных направлениях.
Они вновь встретились у входа в проулок. Лагг и Чарли Льюк подошли к главной двери банка, а Йео и Кэмпион заняли позицию на каменном приступке у неприметной боковой двери, мрачноватой и грязной, которая выходила прямо под арку. Вправо от них тянулась Апрон-стрит, на асфальте которой отсветы из окон комнат Палиноудов образовывали нечто вроде дорожки на блестевшей от дождя мостовой. Слева зиял темный проулок с конюшнями – его древняя брусчатка и кирпичи стойл для лошадей тоже отражали свет и казались вырезанными из дерева.
Йео придвинулся вплотную к своему спутнику, вопрос прозвучал с недоумением и тревогой:
– Почему Льюк называет этого типа Губастым?
– Надеюсь, ты сам скоро поймешь. – Кэмпион склонил голову, прислушиваясь к звукам за дверью.
До них донесся пронзительный звон, когда Лагг нажал кнопку с другой стороны дома. Звон продолжался непрерывно и равномерно, как и дождь.
Йео заметно нервничал. Он стал тяжело дышать, а потому даже ливень не мог заглушить его шепот.
– Странно. Там должен быть хоть кто-то. Я же не могу вламываться внутрь без ордера, Кэмпион, предупреждаю сразу. Мы все тебе доверяем и полагаемся на тебя, но существуют известные границы, переходить которые нельзя.
Звук звонка оборвался. Зато послышался другой шум – сработала сигнализация и внутри и снаружи банковского здания, заставив обоих мужчин встрепенуться. Йео едва успел выругаться, прежде чем безмолвная тень уличной кошкой стремительно приблизилась к ним с улицы.
Это был Льюк. Он окончательно утратил осторожность и потому казался сейчас беспечно-веселым.
