Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Лаврентий тяжело вздохнул. Анна, лежавшая рядом с мужем, шепотом спросила:
– Не спишь, отец?
– Тут уснешь! – шепотом ответил Лаврентий. Он машинально погладил жену и тихо проговорил: – Да-а, лыко в руки не возьмешь, старый лапоть наново не переплетешь! – Он помолчал, продолжая все так же машинально поглаживать жену, и тихо закончил: – Здеся нам теперь жить, здесь корень пущать! Вот и думать надо, как отстроиться быстрее!
Анна судорожно прижалась к мужу:
– Осподи, отец, как оно будет, как повернется!
Лаврентий сердито пробурчал в ответ:
– Как повернется, так и будет! Спи давай!..
Недалеко от Жамовых на пустых нарах лежала Мария Глушакова, вперив открытые глаза в пустоту. В голове у нее билась горькая вдовья мысль. «Господи, а как же я! Как теперь мне жить!» Пока Мария жила вместе со всеми в бараке, работала в бригаде, она не ощущала так остро своего одиночества. И вот сегодня… Сегодня все меняется, уже изменилось…
– Черт принес этого парнишку! – сердито пробурчала женщина. И снова мысленно ужаснулась. «Нарежет усадьбы, начнут люди строиться, разбредутся по своим углам… А как же я? Как мне одной?» Мария так остро почувствовала свое одиночество, всю безысходность своего вдовьего положения, что на глаза у нее навернулись злые слезы, которые тут же сменились беспомощными, чисто женскими. Она в отчаянии прошептала:
– Господи, хоть бы дети были, все легше было бы. Дак нет, Бог не дал. Господи, за что же ты наказал меня? Ведь я же еще молодая, я же родить могу, и не одного… За что, за что… – билась в барачном полумраке безответная вдовья жалоба – молитва.
Многие в эту ночь не спали в прокисшем от духоты бараке. Мучилась в бессоннице Наталья Борщева, раскладывая по полочкам всю свою нескладную жизнь. Лежала с открытыми глазами Татьяна Грязева, время от время заботливо укрывая разметавшегося во сне сына.
Наконец прошла ночь, и наступило прохладное утро. По чистому голубому небу плыли клочковатые, подбитые синевой облака. Солнце, словно расшалившийся мальчишка с осколком зеркала в руках, то сверкнет ослепительным светом, то спрячется за густую пелену проплывающего облака. В тайге, словно соревнуясь друг с другом, звонко перекликались кукушки. В их мелодичное равномерное кукование вплетался бестолковый гомон вьющейся над речным плесом стайки белогрудых чаек. По бурым речным наносам по берегам Васюгана деловито шныряли, копаясь в иле, тонконогие сизо-голубые кулички. Высоко в небе лесные кулики – бекасы отпевали свои последние свадебные песни. Эти неистовые женихи не переставая вспарывали грудью таежное небо. Отчего казалось, что весь воздух вибрировал, словно туго натянутая струна. Жизнь в тайге била ключом. С утра она закипела и в поселке. Начались землемерные работы.
Все так же, в почтительном отдалении от инструмента, толпились молчаливые поселенцы. Освоившиеся с работой за прошедший день, помощники работали споро, без задержек. Молодой землемер только успевал переставлять теодолит с точки на следующую точку и записывать данные в журнал. Чем ближе был конец землеустроительных работ, тем сильнее нарастала нервозность в многоглазой толпе, жадно следившей за каждым движением работающих.
Теперь это была не ничейная земля, а разбитая на участки, из которых какой-то будет лично принадлежать им. Это будет их участок. И люди уже критически осматривали участки нарезанной земли под усадьбу, сравнивали их друг с другом, уже заранее прикипая сердцем к облюбованному наделу. И понимали, что еще нужно будет их делить, и заранее ожесточались, готовые драться за облюбованный ими участок.
Наконец был вбит последний кол. Землемер снял теодолит со штатива и поставил его в ящик. Затем насухо протер сухой ветошью мерную ленту, аккуратно смотал ее и с улыбкой оглядел толпу.
– Вот и все, громодяне. Я свое дело сделал, привязал поселок к местности. Теперь уже ваше дело. Как говорится, Бог вам в помощь. – Он повернулся к коменданту: – Мне теперь надо в седьмой поселок. Лошадь нужна и проводник, чтобы перевезти шмутки. Хорошо бы к вечеру добраться до места. Получится у нас, комендант, или нет?
– Получится. Дадим лошадь и проводника! – ответил Сухов. Затем посмотрел на Жамова и Федота Ивашова. – Бригадиры, после обеда зайдите в комендатуру. – Он обвел взглядом напряженно застывшую толпу и в обычной своей манере, презрительно-хамской, постукивая плеткой по голенищу сапога, процедил сквозь зубы: – Разойдись! Делить будем после обеда!
Толпа закачалась, словно дунуло на нее холодным ветром, и, распадаясь на мелкие групки, растеклась по своим баракам.
Наскоро выхлебав затируху из прогорклой муки, Лаврентий поднялся с нар и озабоченно проговорил:
– Иттить надо, раз начальство вызывает!
Жамов вышел из барака, поджидая Федота Ивашова. Вскоре вышел и Федот. Подняв бороду кверху, он посмотрел на небо и тихо проговорил:
– Ишь, тучки-то засинели. Однако, к дождю…
– А седни какой день? – спросил Лаврентий.
– Кажись, шешнадцатое июня! – Федот вопросительно посмотрел на Лаврентия.
– Да так я, – сказал Жамов. – Просто вспомнил: седни день Лукьяна-ветренника. Старики говорили, если на Лукьяна южный ветер – к урожаю яровых, если северо-западный – к сырому лету.
– Знаю! – подтвердил Федот и грустно улыбнулся. – Как не знать… все мы хлеборобы, всех оторвали от привычного дела! – Он посмотрел сквозь прореженный лесок, отделяющий бараки от реки, на широкий простор васюганской ливы. Постоянно дующий ветерок развел на водной глади невысокие волны. Затем повернулся к Лаврентию: – А ветер-то, паря, южный!
– Толку-то, – ответил Жамов. – Все одно яровых у нас нет! Пошли, бригадир, к начальству!
Сухов поджидал бригадиров на крыльце комендатуры, похлопывая неизменной плетью по голенищу сапога. С высоты невысокого крылечка он с нарочитой внимательностью оглядел подошедших мужиков. По лицу его скользнула кривоватая ухмылка:
– Как делить участки будем, бригадиры?
– А че хитрого! – проговорил Лаврентий. – Разделим, было бы че делить!
– Разделите, говоришь! Ну-ну! – Неожиданно гоготнул Сухов. – Передеретесь же?!
– Пошто передеремся! – прогудел в бороду Федот. – По жребию надо делить, комендант! А там кому что Бог подаст.
– По жребию, говоришь! – Сухов почесал пятерней голову. – Ладно – согласен. По жребию, так по жребию!.. Вам тута жить; вы и делите, а я посмотрю!.. – И снова, совсем неожиданно, раздался суховский гогот.
«Ну и лешак! – вздрогнул Лаврентий. – Откуда только такие берутся!»
Молчаливая толпа настороженно застыла, ожидая, что скажут комендант и бригадиры.
– Вот мы тут с начальством решили, – проговорил Лаврентий, мотнув головой в сторону коменданта. – Участки по жребию делить. Чтоб, значит, без обиды. Кто какой вытянет, такой и достанется. Верно говорю, мужики?
– Чего там… – проворчал Жучков. – Все участки одинаковы! Вот если бы на них дома стояли, тогда другое дело!
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
