Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
Он лишь положил начало, ставка тут же повысилась:
— Десять!
— Отлично, десять! Кто еще готов танцевать с нашей…
— Двенадцать! — Молодой человек, кажется, из стражи.
— Пятнадцать! — Какой-то солидный господин.
Сумма, но здешним меркам, весьма приличная, я только успевала переводить взгляд…
— Пятнадцать золотых — раз, — поддержала ставку Фина, а я сердито притопнула каблучками и повела бедрами, подстегивая торги.
— Двадцать! — долетело от столика, который сегодня так разочаровал меня.
Я с подозрением глянула на поднявшегося с некоторым трудом мужчину. Тот обеспокоенно осматривал зал и на меня даже внимания не обращал. Стало чуточку обидно и очень любопытно.
— Двадцать золотых раз, двадцать…
— Пятьдесят! — А вот этот голос я уже узнала, даже смотреть не нужно было.
Отметила, как удовлетворенно опустился на свое место вступивший в торги мужчина, и повернулась к входу. Пространство зала все так же тонуло в полумраке, но, сделав ставку, Альгер шагнул вперед, приветственно склонил голову, непривычно серьезный.
Только вот до меня не дошел.
— Пятьсот, — донеслось злое. — Надеюсь, вексель вас устроит.
По-моему, Жозефина кивнула.
Зал обернулся к двери в едином порыве. Всем стало интересно, кто так любит сироток.
Его светлость шайсар Шердан Тарис, герцог Бренский, тоже вышел на свет, обогнул замершего Альгера и, оставив хмурящейся Фине какую-то расписку, направился ко мне. Сердечко бестолковое едва из груди не выскочило, так забилось заполошно.
Его воинственная светлость рванул завязки плаща на ходу, что-то коротко бросил оркестру, подстегнув монеткой.
А потом пошел на меня, под всхлипы скрипки, под первые ритмичные хлопки по гитарному боку. Он надвигался, мрачный и решительный, и такого Шердана видеть было одновременно страшно и сладко.
Расстояние между нами будто съежилось, а потом и вовсе исчезло, когда он ступил совсем близко. Рывком развернул меня спиной к себе, стискивая плечи, вжимая в каменной твердости грудь.
Почувствовала, как Шер, почти уткнувшись в пребывающие в некотором беспорядке после выступления волосы, глубоко вдохнул. И едва различимо на выдохе произнес:
— Как же я соскучился…
Но в следующую секунду я была развернута обратно, встряхнута едва ли не как кукла. И до меня донеслись совершенно неожиданные слова, процеженные сквозь зубы:
— Что у тебя с ним?
Я так долго думала об этой встрече, что, казалось, уже все варианты передумала. И ожидала чего угодно: радости, обиды, извинений, даже презрительного равнодушия. Только вот этой ревнивой ярости в глазах предположить не смогла. Растерялась.
Поэтому, прежде чем вырвать руки из хватки обжигающе горячих пальцев, недоуменно спросила:
— С кем именно?
— Их еще и несколько… — От угрозы в голосе я попятилась, но Шер шагнул следом.
Так и шли, пока спина моя не уперлась в одну из опор.
— Начнем с молокососа с ножом. — Он нависал, я сползала по отполированному дереву под его напором, не понимая, что вообще происходит, пока не оказалась на полу. — Ты так к нему ластилась!
Этот возглас как-то резко отрезвил. Я вцепилась в напряженные плечи, отталкивая и рывком поднимаясь сама, отдернула ладони сразу, будто обожглась. Шер успел схватить меня за предплечье с явным желанием прижать к себе.
— По крайней мере, в штаны не лезла! Такая у меня работа теперь. — Снова вырвала руку, зашипела: — Это примерно как ты по корсетам шаришь.
На этот раз растерялся уже Шердан, так что я успела не только обойти его, но и сделать несколько шагов, прежде чем снова была поймана в объятия. Только вот слушать больше не хотела. Вырвалась, отмахнулась, но на запястье тут же стальным капканом сомкнулись пальцы, попыталась пнуть — ловко убрал ногу.
Мы скорее бились, чем танцевали. Он пытался усмирить, я пыталась задеть, ударить, выплеснуть обиду. Бесновались скрипки, вторила гитара, постанывали флейта и гармонь.
Шер все-таки схватил меня. Уронил, припав на колено, и, почти уложив меня на пол, так и замер, требовательно глядя в глаза. Только вздымалась от сбившегося дыхания грудь, жгла сквозь тонкое платье ладонь под моими лопатками да подрагивали кончики пальцев, едва касаясь бьющейся на шее жилки.
— Ничего, — зло выдохнула я, когда пальцы сместились ниже. — Ничего и ни с кем, будь ты проклят!
Его светлость словно только этого и ждал, в мгновение преодолев расстояние, что разделяло наши губы. Впился, иначе не скажешь, жадным клеймящим поцелуем. Ощутила руку, мягко поглаживающую бедро, привкус крепкого алкоголя. Шер пил?
Что-то не припомню его с чем-то крепче бокала вина. От неожиданности я отстранилась, поняла, что предательские руки, вместо того чтобы упираться в грудь мужчины, уже удобно обхватили его шею.
А он вдруг распрямился, выдернул меня вверх, так что я не встала — взлетела в его сильной хватке. Поймав меня, зашептал уже совершенно иначе, даже лицом просветлел:
— Никогда больше так не делай. — Шер прикрыл глаза, прижал к себе теснее.
Я пыталась трепыхнуться, но мы лишь закружили по залу, даже это противостояние превращая в танец. Плакала флейта, звучала дробь ударов по гитарному боку, раздавался слаженный ритм, отбиваемый сотней каблуков.
— Я чего только не передумал. Я бегал как мальчишка по первому сигналу о тебе, спал в проклятом кресле, надеясь, что ты выйдешь на связь.
Мне наконец досталось полшага свободы, но лишь для того, чтобы вздохнуть и встретиться глазами.
— Чего ты хочешь? — не выдержала первая.
Шер глянул так, что я отчетливо услышала: «Тебя, всю, сейчас!» Но вслух сказал иное:
— Поговорить спокойно. — Короткий взгляд на замерший зал. — Без свидетелей.
— Мы не умеем разговаривать, — прошептала я.
Вот что это за перепады настроения? То налетает на меня злющий, то уже общаться жаждет. Сразу вспомнились предыдущие попытки общения, тело отозвалось горячей волной.
Шер только выдохнул, не пытаясь спорить. Я обреченно подчинилась, когда меня в который уже раз притянули ближе, прижали. Распласталась по нему, подчиняясь уверенному ведению. Музыканты, уловив смену настроения, убрали звучавший ранее надрыв. Мелодия зазвучала лиричнее. И я, прикрыв глаза, поплыла. Отдалась рукам танцующего со мной мужчины, с каждым шагом теряя запал противоречия. Да и Шердан больше не нападал, а обволакивал, соблазнял, вел за собой, направляя точными движениями и не отпуская от себя.
Музыка все затихала, а я плавилась в умелых руках. И даже обида моя казалась уже какой-то мелкой, незначительной. Сейчас имели значение только наше сбитое дыхание, руки, прижимающие меня, едва заметное, будто случайное, прикосновение губ к виску.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
