— Где мы?
— Одному Богу известно.
— Что ты сказал?
— Я заблудился, — сказал Эдвард. — Я могу провести вооруженный конвой через боснийские горы, где полно снайперов, но не могу найти Бервик-он-Твид. Ну-ка, дай я еще раз взгляну на карту. — Он отстегнул ремень безопасности и нагнулся над картой, которую положил ей на колени. — Ты была права. Надо было остаться в Эдинбурге. Не знаю, что на меня нашло, — я просто хотел поскорее увезти тебя домой, пока ты снова не исчезла.
— Я больше не собираюсь исчезать, — сказала Руфа.
— Как ты себя чувствуешь? — Его серые глаза с прожилками, похожие на гальку, посмотрели в ее глаза. — Ты очень расстроена?
— Вовсе нет, я чувствую себя прекрасно. — Его лицо было совсем рядом. Она нежно провела рукой по его лбу, погладив мелкие морщинки. — Я люблю тебя.
Он замер, а затем попытался перевести все в шутку.
— Несмотря на то что я совершенно не умею ориентироваться на местности?
— Я так сильно люблю тебя, что согласна даже заблудиться с тобой в метель, — сказала Руфа. — Это в любом случае лучше, чем быть одной без тебя.
— Без всех.
— Особенно без тебя. Почему ты не веришь мне, когда я говорю, что люблю тебя?
Эти слова потрясли его.
— Конечно, я тебе верю.
— Нет, не веришь. Я столько раз пыталась сказать тебе об этом. Ты считаешь, что я испытываю к тебе благодарность или что-то вроде того. — Сердце Руфы глухо заныло, но она решила наконец высказать ему все, о чем так долго молчала. — Ты всегда старался не дать мне показать свою любовь. Ты вел себя так, словно не хотел, чтобы я любила тебя, ты понимаешь, что я имею в виду. Мне хотелось, чтобы ты объяснил мне, что я делаю не так. Когда мы поженились, я была готова спать с тобой.
Эдвард сердито фыркнул.
— «Была готова спать» совсем не то же самое, что хотела спать со мной. Каждый раз, когда я приближался к тебе, ты принимала такой вид, словно пришла к зубному врачу.
— Вовсе нет!
— Мне так казалось. И я не мог заниматься с тобой любовью в таких условиях.
— Ты слишком гордый.
— Да.
— Но, Эдвард, — умоляюще прошептала она — ведь сейчас все совсем иначе.
— Ты имеешь в виду — после Тристана? Не хочешь ли ты сказать, что я должен его поблагодарить за то, что у тебя появился интерес ко мне?
Руфа сморщилась от боли:
— Это нечестно.
— В чем бы ни была проблема, ему, видимо, удалось устранить ее, — сказал Эдвард. — Он застонал и отодвинулся от нее. — Господи, ну и момент ты выбрала, чтобы рассказать мне об этом!
— Я все делаю не так, — в отчаянии проговорила Руфа. — Возможно, что именно благодаря ему, я… Но если бы ты спал со мной, я все это узнала бы от тебя.
Он разозлился и изо всех старался сдержать свою ярость.
— Ты хочешь сказать, что я должен был заставлять тебя до тех пор, пока тебе бы это не понравилось? Тристан поступил именно так?
— Нет! — резко ответила она. — Я думала, мы договорились забыть о том, что было. Или это касается только меня?
— Ты ждешь, что я извинюсь перед тобой за то, что я вел себя слишком прилично и не изнасиловал тебя…
— Вовсе нет!
Он прорычал:
— Это ужасно глупо. Вчера в это же время я думал, что сидеть рядом с тобой — это и есть абсолютное счастье. А теперь мы с тобой ссоримся, прямо как супружеская пара.
— Все, что я пытаюсь тебе сказать, это то, что я люблю тебя, — сказала Руфа. — И то, что мне очень понравилось, как ты трахал меня.
— Ты была пьяна.
— Надо было мне снова напиться, чтобы ты опять меня трахнул. — Она разочарованно улыбнулась. — Тебе не нравится, когда я произношу слово «трахал», да?
— Не очень. Мне кажется, это не очень уместно и совсем не похоже на тебя.
— Откуда тебе знать, какая я на самом деле? Ты создал для себя идеальный образ, и ему иногда очень трудно соответствовать. Ты не трахался со мной, и я думала, что ты не хочешь меня.
— Ты ошибалась. — Эдвард взял ее руку и прижал ее к своему паху, чтобы она почувствовала его эрекцию. — Видишь, как сильно я тебя хочу.
У Руфы закружилась голова. Все ее тело заныло от желания.
Он придвинулся к ней и отстегнул ее ремень безопасности. Он жадно приник к ее губам. Они попытались расстегнуть друг на друге бесчисленные слои одежды. Когда Эдвард оторвался от нее, они оба с трудом дышали. Она испугалась, что он снова рассердился, но он улыбался. Он не мог оторвать от нее глаз.
— Может быть, я действительно совсем не знаю тебя, — сказал он, — но я думаю, что ты вряд ли предпочитаешь, чтобы тебя трахали в машине.
* * *
Бреймар был расположен на одной из улиц на окраине Бервика и являл собой жалкое подобие каменного особняка эпохи Тюдоров. Крупные мокрые снежинки таяли, падая на бетонную подъездную дорожку. Дом был полностью погружен в темноту, лишь над крыльцом горел слабый призрачный свет. В окне у входа была выставлена табличка: «разумные цены — спальни с туалетом и душем — свободные места».
— Все только самое лучшее, — сказал Эдвард. — Пошли. Давай кого-нибудь разбудим.
Он выскочил из машины навстречу ветру и помог выйти Руфе. Обнимая ее одной рукой, он нажал на звонок. Где-то в глубине дома раздался пронзительный звук, который эхом разнесся по всему погруженному в сон дому.
— Не замерзай, — сказал он. — Он крепко обнял ее, и они снова стали целоваться. Ей было даже немного стыдно оттого, что она так сильно его хочет. В его прикосновениях чувствовались настойчивость и уверенность, и это пробудило в ней страстное желание, которое она когда-то испытывала по отношению к Тристану, и что-то еще, в самой глубине ее сердца. Она прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на ощущении его рук, пытавшихся проникнуть через одежду к ее груди.
Внутри дома хлопнула дверь. Они отскочили друг от друга, их сердца бешено колотились. Послышались мягкие шаги по лестнице. На крыльце вспыхнул свет, и они смогли разглядеть за замерзшим стеклом нескладную фигуру в чем-то розовом. Седая женщина очень долго возилась с засовами и замками, потом, наконец, чуть-чуть приоткрыла дверь.
— Что вы хотели?
— Извините за беспокойство, — сказал Эдвард. — Я знаю, что уже очень поздно, но нам с женой нужна комната.
Женщина с сомнением посмотрела на них.
— Боюсь, что мы не сдаем комнаты людям с улицы.
— Пожалуйста, — попросила Руфа. — Нам очень неловко, что нам пришлось вас побеспокоить, но… — Она улыбнулась Эдварду. — Но у нас медовый месяц.
Эдвард почувствовал прилив такого счастья, что на глаза у него навернулись слезы. Он обнял Руфу за талию.
