— Оуэн, — позвал коп у входа в камеру.
— Встретимся, — обратился Лэш к Лоу. Он кивнул «Диего», скинхэду и дилеру, не стал отвлекать наркоманов от разговоров с полами.
Сидя в кабинете, он ждал пока офицер зачитает ему страницу за страницей: «против вас предъявлены следующие обвинения»… «это телефон офиса государственных защитников, вы должны позвонить им, если захотите нанять адвоката»… «суд назначается через шесть недель»… «если вы не явитесь, аннулируется залог и будет выписан ордер на ваш арест»… бла, бла, бла…
Он пару раз написал имя Лари Оуэн, после чего его выпустили в коридор, по которому вели в наручниках восемь часов назад. В конце участка линолеума сидел Мистер Д на безобразном пластиковом кресле. Вставая с него, он выглядел успокоившимся.
— Двигаем за едой, — сказал Лэш, направляясь к выходу.
— Да, сэр.
Лэш вышел через парадный вход отделения полиции, слишком многое занимало его в этом момент. Когда солнце ударило его прямо в лицо, он с воплем отскочил назад, врезавшись в Мистера Д.
Прикрыв лицо руками, он ломанулся в сторону здания.
Мистер Д поймал его за предплечье.
— Что…
— Солнце! — Лэш почти добрался до двери, когда осознал… что ничего не произошло. Никаких языков пламени, вспышки, мучительной смерти от огня.
Он остановился… и впервые в жизни повернул лицо к солнцу.
— Оно такое яркое. — Он прикрыл глаза предплечьем.
— Ты не должен смотреть прямо на него.
— Оно теплое.
Прислонившись спиной каменному фасаду здания, он не мог поверить, что оно теплое. Лучи падали на него, распространяясь под кожей, до самых мускулов.
Раньше он никогда не завидовал людям. Но, Боже, если бы он знал, каково это, то зависть поселилась бы в нем навечно.
— Ты в порядке? — Спросил Мистер Д.
— Да… да, в порядке. — Закрыв глаза, он просто делал размеренные вдохи. — Мои родители… они не разрешали мне выходить на улицу. Претрансы способны выносить солнечный свет, но мои мама и папа не хотели рисковать.
— Не видеть солнца — не могу представить такого.
После этого Лэш тоже не мог.
Задрав подбородок вверх, он на мгновение закрыл глаза… и поклялся поблагодарить своего отца в следующий раз, как встретится с ним.
Это было… потрясающе.
* * *
Фьюри очнулся со жгучим, омерзительным вкусом во рту. В действительности, он въелся во все его тело, будто кто-то побрызгал его с изнанки средством для очистки печей.
Глаза были словно приклеенные. Живот налился свинцовым шаром. Легкие наполнялись воздухом с энтузиазмом двух укурышей после основательного кутежа. Но первейшую позицию по дерьмовому самочувствию заняли его мозги, которые, очевидно, скончались и не были воскрешены вместе с остальным телом.
Фактически его грудь также напоминала сейчас закрытый магазин. Или… нет, его сердце должно было биться, потому что… ну, просто должно было, ведь так? Иначе он бы сейчас не думал, верно?
Перед глазами возникла серая пустошь, силуэт колдуна посреди бескрайнего серого горизонта.
С возвращением, дорогуша, сказал колдун. Было охренеть как весело. Повторим еще?
Повторим еще что? подумал Фьюри.
Колдун засмеялся. Как быстро ты забываешь радостные моменты.
Фьюри застонал и услышал чьи-то шаги.
— Кормия? — прохрипел он.
— Нет.
Этот глубокий, низкий мужской голос. Те же интонации он слышал от себя. В сущности, голоса были идентичны.
Зейдист был с ним.
Когда Фьюри повернул голову, мозги шлепнулись в его голове, будто череп представлял собой аквариум с водой, водорослями и маленьким сундучком с сокровищами, но в нем не наблюдалось ничего с плавниками. На самом деле, в нем не было ничего живого.
Зи выглядел так плохо, каким Фьюри его еще не видел: темные тени залегли под глазами, губы были плотно сжаты, а шрам стал выделяться еще сильнее.
— Ты мне снился, — сказал Фьюри. Боже, его голос был хриплым. — Ты пел мне.
Зи медленно покачала головой.
— Это был не я. Больше не пою.
— Где она? — спросил Фьюри.
— Кормия? В Святилище.
— О… — Все верно. Он вынудил ее отправиться туда, после того как занялся с нею сексом. А потом он… Вколол. Себе. Героина. — О, Боже.
Маленькое миленькое осознание этого факта заставила глаза сфокусироваться и осмотреться вокруг.
Но он лишь увидел, что все вокруг было бледно-сиреневым, и вспомнил, как Кормия вошла в кабинет в белой мантии с розой в руке. Роза по-прежнему была там. Она оставила ее в прошлом.
— Хочешь пить?
Фьюри повернул голову к близнецу. Сидя напротив него, парень выглядел так, как Фьюри себя чувствовал: измученным и опустошенным.
— Я устал, — прошептал Фьюри.
Зи встал и принес стакан.
— Подними голову.
Фьюри сделал, что ему сказали, несмотря на то, что от этого уровень воды в его аквариуме сместился, угрожая пролиться наружу. Когда Зейдист поднес стакан к его губам, Фьюри сделал один глоток, потом еще один, и затем уже глотал, снедаемый жаждой.
Когда жажда отступила, он позволил голове упасть на подушку.
— Спасибо.
— Еще?
— Нет.
Зейдист поставил стакан на прикроватную тумбочку, потом снова уселся в бледно-сиреневое кресло, скрестив руки, и положив подбородок на грудь.
Он терял вес, подумал Фьюри. Его скулы снова начали выделяться.
— У меня не осталось воспоминаний, — тихо сказал Зи.
— О чем?
— О Тебе. О них. Ну, знаешь, о времени до моего похищения и продажи.
Было ли дело в воде или в том, что сказал Зи, но они вернули к Фьюри сознание.
— Ты не должен был помнить наших родителей… наш дом. Ты был ребенком.
— Я помню няньку. Ну, одно воспоминание осталось. Она намазывала большой палец джемом и кормила меня. Вот и все. Следующие воспоминания… я оказался в доме, где все те люди пялились на меня, — нахмурился Зи. — Я вырос на кухне. Перемыл кучу посуды, почистил горы овощей, носил эль солдатам. Они хорошо обращались со мной. Ну пара из них… окей. — Зи потер глаза. — Скажи мне кое-что. Каким оно было у тебя? Взросление?
— Одиноким. — Черт, прозвучало эгоистично. — Нет, я имею в виду…
— Я тоже был одинок. Чувствовал себя так, будто потерял что-то, но не знал, что это было. Я был половиной целого, хотя, всегда был один.
