– Миледи, вам следует позвать нас, прежде чем вы начнете ходить по дому, иначе станете меньше ростом на целую голову, – хмуро произнес он и добавил: – В такой темноте не сразу сообразишь, кто есть кто.
– Извините, я просто хотела посмотреть, что там с Жемчужиной.
– Все уже сделано, ваша кобыла получила овес и бадью с водой, а теперь сухая и довольная стоит в стойле. А вы должны вернуться наверх.
Сиду явно не нравилось вести с ней тут, внизу, беседу. Элизабет, вздохнув, подчинилась обстоятельствам и пошла опять наверх.
Дункан сосредоточенно смотрел в подзорную трубу, но разглядеть что-либо важное не смог. Небо было затянуто быстро несущимися штормовыми облаками, так что в бухте было совершенно темно. Ни свет луны, ни фонари на мачтах не выдавали позиций и положения вражеских кораблей. Флот вышел из гавани.
Он ощупью нашел бумагу, которую до этого принес ему один из его людей. Айскью получил его послание и ответил на него. Как бы там ни было, но командующий флотом был согласен с его планом. Теперь лишь оставалось надеяться, что все произойдет, как они договорились. И, по возможности, поскорее. Надвигающийся шторм не предоставлял им слишком много времени. Это был наиболее ответственный момент для него, чтобы взять с собой свой самый ценный груз и вывести «Элизу» из порта.
55
Гарольд проснулся, услышав всхлипывания. Он спросил себя, кто там плачет, но уже в следующее мгновение это перестало его заботить, потому что тело пронзила дикая боль. Наверное, это было оттого, что он уснул на полу. Почему, черт возьми, он не улегся в кровать или гамак? И сразу же понял, что он ошибся, поскольку увидел, что находится на верхнем этаже в Саммер-Хилле. Мертвая швея все еще лежала в нескольких шагах от него. В мерцающем свете фонаря, который стоял у его ног, ее глаза были похожи на черные уголья. Несколько мух жужжали над ней, но их было не так много, как опасался Гарольд. Он задумался, почему он вообще ломает себе голову по поводу мух, однако потом понял, что есть намного более важные вопросы, чем тот, как долго он тут спал. Свеча в фонаре сгорела почти полностью, значит, он находился здесь уже пару часов. На улице начинался настоящий ураган, вой ветра и грохот ставен были такими громкими, что почти заглушали чей-то плач. Это был плач какого-то мужчины.
Он, прислушиваясь, на ощупь нашел свое ружье. Оно было заряжено и торчало у него за поясом. Тяжело опираясь на стенку, он поднялся на ноги и, держа оружие наготове, прокрался к поручням галереи.
В следующее мгновение до него донеслись чьи-то шаги. Кто-то шел через холл к лестнице. Гарольд спрятался в комнате Анны, поспешно задул свечу и встал за дверь. Кто бы это ни был, рано или поздно он заглянет сюда. И действительно, ему не пришлось долго ждать. Пошатываясь, с залитым слезами лицом, в комнату зашел Уильям Норингэм. Высоко подняв фонарь, он стал беспомощно оглядываться по сторонам.
– Анна, – тихо позвал он, пытаясь подавить срывающиеся с губ хриплые рыдания.
– Я тоже ее искал, – сказал Гарольд, прежде чем взвести курок и выстрелить Уильяму прямо в грудь.
Молодой человек упал, как подрубленное дерево. Лежа на спине, он стонал и смотрел на Гарольда.
– Вот так, – спокойно произнес Гарольд совсем не враждебным голосом и, глядя на него сквозь облако удушливого порохового дыма, добавил: – Какая глупая ошибка! И тут не поможет даже то, что ты лорд, не правда ли?
Фонарь выпал из руки Уильяма и разбился. Вытекшее масло загорелось, образовав маленькую горящую лужу на полу. Гарольд, который уже вытащил нож, чтобы прикончить Уильяма, пришел к другой дьявольской мысли. Улыбаясь, он вложил свой кинжал в ножны, зажег фонарь от распространявшегося пламени на полу, а затем поджег кровать. Шелковые простыни сразу же загорелись ярким пламенем. Довольный собой, Гарольд перешагнул через распростертое на полу тело и поднес фонарь к гардинам, а потом подождал, пока они загорятся.
Затем он зашел в комнату для шитья и поджег портновский манекен и корзину с бельем. Швея осталась лежать неподвижно, хотя ему на какое-то время показалось, что она пытается встать и наслать на него мух, однако второй раз ей не удастся загнать его в угол. В хорошем настроении он вернулся в комнату Анны, где Уильям все еще неподвижно лежал на спине и беспомощно смотрел на него снизу вверх. Губы Уильяма двигались, но говорить он не мог. Зато высказался Гарольд:
– Я думаю, что таким образом ты получишь больше удовольствия. Я имею в виду от смерти. Я бы сам с радостью остался здесь и составил тебе компанию, но при пожаре тут слишком тяжело дышать.
Он хихикнул, а затем нанес Уильяму сильный удар ногой в бок – в качестве прощального жеста.
– Передай от меня привет леди Гэрриет, когда ее увидишь.
Он отогнал рукой сгустившийся дым и стал думать, как выбраться из дома, пока пламя не охватило его полностью. Огонь распространялся довольно быстро. С занавесей он уже перекинулся на стенку, и деревянная облицовка начала дымиться. Через пару минут здесь все будет гореть, как фитиль. Внезапно Гарольд услышал испуганное ржание, а затем топот копыт. Он вспомнил о своем коне и с проклятием ринулся вниз, однако его серый в яблоках конь оставался на месте, а с привязи сорвалась и ускакала прочь лошадь Уильяма. Гарольд сел в седло и бросил взгляд на второй этаж этого роскошного господского дома, построенного по образцу греческого храма с колоннами. Пламя уже бушевало за окном, дым клубился, вырываясь наружу между поперечными планками ставен.
Он с удовольствием полюбовался бы еще некоторое время этим спектаклем, однако его коня уже было трудно удерживать – пожар пугал его до бешенства, да и к тому же ветер становился все сильнее. Щелкнув языком, Гарольд послал коня в галоп. Во время скачки он начал строить планы на будущее. Анна, конечно, мертва, во всяком случае он хотел верить в это. Судьба до сих пор была к нему благосклонна. Она помогла ему устранить все препятствия на его пути, и прежде всего – Уильяма, который был непредсказуем во всей этой игре, потому что хотел заполучить Элизабет. Но сейчас, после того как он устранил соперника, дорога для него открыта. Она будет вести себя разумно и делать то, что лучше всего для нее и ребенка. Пройдет немного времени, и она поймет, что Гарольд будет ей хорошим мужем.
Он хотел этого на самом деле, он даже поклялся себе, что будет чтить и ценить ее, что будет оказывать ей всякие любезности, которые для такой женщины, как Элизабет, очень важны. Ради нее он готов перестать избивать слуг, потому что она – теперь ему это точно было известно – ненавидит жестокость. Она станет ему хорошей женой. Настоящей женой, которая будет его любить. Не такой равнодушной и холодной, как Марта, которая всегда тосковала и печалилась по этому дураку Эдварду. И действительно, это было самым лучшим решением – избавиться от нее. То, что она при этом из-за огромного количества выпитого лауданума даже не проснулась, лишь облегчило ему задачу. Но важнее было то, что каждый теперь считал убийцей Акина, потому что тот случайно оказался там позже. То же самое подумают все вокруг – что Норингэмов убили повстанцы.
