Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
У дворца они влились в процессию трехсот-четырехсот человек, идущих по ступеням ко входу. Подойдя к лестнице, они услышали неразличимые крики и бурю аплодисментов. Сперва Гертруда подумала, что так встречают Кокса, но все были озадачены. «Когда мы вернулись в офис, верховный комиссар велел мне тут же это выяснить. Через час я уже знала. Это была демонстрация со стороны двух экстремистских политических партий».
Диссиденты собирали силу, и так как Фейсал отказывался разрешить какие бы то ни было действия против них, если мандат не будет аннулирован, весь кабинет подал в отставку. Накиб остался управлять в одиночестве и не справлялся, а восстание против мандата ширилось. Но тут в дело вступила судьба и дала Коксу возможность вырваться из тупика. У короля случился аппендицит.
Соглашаясь на операцию, Фейсал также, что несколько странно, дал знать всем, что он не возражает против присутствия на операции любого количества наблюдателей. Предложение приняли многие шейхи и нотабли, и комната наблюдателей была битком набита. Тем временем Кокс – без короля и кабинета – взял на себя краткий, но всеобъемлющий контроль за страной и хорошо им воспользовался. Семерых лидеров багдадского восстания он арестовал – остальные скрылись, переодевшись женщинами, – выловил агитаторов из регионов и закрыл две диссидентские газеты и обе экстремистские политические партии. Двадцать седьмого числа Гертруда писала:
«Раз в жизни Провидение повело себя как джентльмен… болезнь короля была как нельзя более кстати. Сэр Перси спас положение и дал королю путь для выхода – чтобы он им воспользовался, когда начнет ходить. К тому времени – если надо, выздоровление можно продлить, – мы будем иметь четкую линию из дома… умеренные поднимают голову к небесам… а в провинции экстремистам придется строить ковчег, если хотят уйти от политического потопа».
Множество свидетелей могли подтвердить, что Фейсал был без сознания, когда Кокс стал осуществлять свои инициативы. Довольно много дней после операции к нему никого не пускали. Первым о случившемся его информировал Корнуоллис. Когда его посетили Кокс и Гертруда, облегчение его было явным, и он оценил действия Кокса в преувеличенных выражениях. «Вы меня избавили от ответственности». После этого верховный комиссар привез договор домой к накибу, дал ему в руки перо и попросил подписать. Встревоженный накиб потребовал, чтобы части английской версии были прочитаны ему по-арабски, убедился, что версии совпадают, и подписал. Это было 10 октября 1922 года.
Через три дня Фейсал провозгласил заключение договора в звонкой речи, где провидел «продолжение дружбы с нашим блестящим союзником, Великобританией, и проведение наших выборов для созыва Учредительного собрания, чтобы создать Основной закон». Еще нужна была ратификация, но игра была окончена. Это был, кроме того, еще второй шаг к членству в Лиге Наций на правах независимого государства.
Фейсал говорил Гертруде, что после разгрома в Дамаске в 1920 году он опасается привозить жену и детей в Ирак. Сейчас, в 1924-м, расположившись в своих двух дворцах и притом, что Хиджаз все сильнее страдал от растущей агрессии Ибн Сауда, он начал перевозить семью в Багдад, первым выбрав своего любимого и самого младшего брата Заида. Тот воевал бок о бок с Фейсалом во время восстания, ему предстояло приобрести большой вес в Курдистане. Вскоре после приезда он уехал учиться на год в Баллиол-колледж в Оксфорде. После Заида приехал единственный сын Фейсала, двенадцатилетний эмир Гази, небольшой для своего возраста, в сопровождении рабов, с застенчивым достоинством, и запал Гертруде в сердце. Она почувствовала, что он был заброшен среди невольников и неграмотных женщин. Он едва умел читать и писать по-арабски, ему нужны были хорошие учителя и мужское общество. Но до того как заняться его окружением, ей следовало подобрать ему одежду. Король теперь почти все время был в европейском костюме и хотел, чтобы сын следовал его примеру. Гертруда писала родителям:
«Меня позвали во дворец помочь выбрать одежду для Гази. Я там застала английского портного из Бомбея с выкройками. Так что мы выбрали маленькие рубашки и костюмы, а портной вел себя как портной у Теккерея. Он прыгал вокруг, показывал носком ноги, подавал мне выкройки, держа руку на сердце. С Гази пришлось снять мерку; он наполовину стеснялся, наполовину был доволен».
Вслед за юным эмиром прибыла его мать, королева, с тремя сестрами Гази – жить на вилле в Харисии. Согласно семейной традиции, Фейсал женился на своей двоюродной сестре, Амире Хусейне, которая с тех пор жила в изоляции с тремя дочерьми: младшая была инвалидом от рождения, и ее никто никогда не видел. Раньше, когда Гертруда заговаривала с Фейсалом о его жене, он уходил от темы. «Я спросила его о жене… и сказала, что ее, по моему мнению, тоже следует поощрить занять при дворе какое-то положение. Фейсал говорил о ней довольно сдержанно – они всегда стесняются своих женщин, считая, что те слишком невежественны, чтобы их представлять, но согласился, что надо положить начало».
Тот факт, что королева живет в затворничестве, делал понятие двора в западном стиле невозможным. На обедах и приемах гостей мужского пола принимал Фейсал в одиночестве, в багдадском дворце, после чего ехал в Харисию провести время с семьей. Гертруда была одной из первых, кого приняла королева, говорившая только по-арабски, хотя слегка понимала английский и французский.
«Очень рада, что могу сказать: она очаровательна. У нее тонкое умное хашимитское лицо и те же подкупающие манеры, что у него. На ней была очень милая коричневая длинная туника… длинная-длинная нитка жемчуга и великолепная аквамариновая подвеска. Видела я двух старших девочек, таких же, как она, – очень застенчивых, но жаждущих выйти на волю».
Как только семья Фейсала переехала в Багдад, Гертруда с невероятным удовольствием занялась созданием двора. Прежде всего нужно было сшить одежду, блузки и платья, подходящие для ее приемов и чайных вечеров – только для женщин. На улице женщины королевской семьи и их свита надевали традиционные черные шелковые вуали, но когда посещали дома своих подруг или родственниц, вуаль можно было оставить у горничной при дверях. Гертруда рекомендовала портних-монахинь, которые шили ее одежду до того, как это стала делать Мари, и привезла сестер во дворец, чтобы их представить. Впоследствии Эльза и Молли были посланы в лондонские магазины купить подходящую одежду западного стиля (носиться будет только в узком кругу) для женщин королевской семьи. «Король послал за мной в понедельник, – писала домой Гертруда, – обсудить, как должен быть устроен домашний обиход королевы. Я была очень рада, что он меня проконсультировал, потому что меня ждали страшные волчьи ямы… Так что теперь я занята!»
Нужна была хозяйка церемоний, чтобы помочь королеве организовать прием гостей и научить ее порядку представления и другим дипломатическим протоколам. Гертруда предложила, чтобы Фейсал назначил на эту роль жену Джаудат-бея, своего главного адъютанта. Мадам Джаудат-бей происходила из достойного черкесского рода и подходила по всем параметрам: отлично образована, весьма уважаема и давно живет в Багдаде. Король был рад согласиться, и Гертруда поздравила себя с тем, что переиграла жену управляющего королевским двором – вульгарную и не пользующуюся популярностью сирийку, которая постоянно высовывала вперед свою дочь, пытаясь убедить короля на ней жениться – взять в новые жены, точнее, ведь король уже был женат.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
