Книга Немцы - Александр Терехов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
И — Сигилд ответила: слушаю — словно оттуда, со скорбного, асфальтового неба.
— Ты была очень красивая сегодня, — и взглянул мимо Вероники-Ларисы, показывавшей «так ее! супер!». — Увидел тебя и понял: никто мне не будет лучшей женой, чем ты, — слушал растерянную тишину, влажную тишину, ночную. — И ты — очень хорошая мать нашей дочке, — ничего не слыша в ответ. — Забудем про суд. Давай просто встретимся сейчас и договоримся, как сделать лучше Эрне, всем нам… А потом я отвезу Эрну на английский.
— Сначала надо всё обсудить, — Сигилд стояла уже где-то рядом, упрямо наклонив голову.
— Всё обсудим. Ты подумай, как лучше. Куда мне подъехать? Но Эрну я могу отвезти уже сегодня.
— Давай сначала поговорим.
— Сигилд, если мы хотим начать заново, по-доброму, если идем друг другу навстречу… Чтобы без решений суда, — вздохнул, — и ответственности за их неисполнение, — вряд ли рядом с ней остались адвокаты, некому прошипеть «это ничего не значит!»; Вероника-Лариса трясла кулаком: бей! добивай! — Почему я не могу увидеть Эрну сегодня?
— Ну… Она не очень здорова. И, может быть, ей вообще лучше не ходить сегодня на английский.
— Ладно, тогда я встречу ее после школы и просто отвезу домой.
— Я не уверена… Приезжай через час в парк, я буду там гулять. Там решим.
— Хорошо, приеду, и всё решим. И я успею забрать Эрну из школы, — он перестал видеть Сигилд; прямо напротив сидела неизвестная, ненужная ему женщина с хищным ртом, повизгивала от счастья и торопила:
— Езжай, не теряй времени! Купи что-нибудь ее ребенку! Ох, как я хочу выпить! — И сладко заглянула в себя, он же понимает, почему не будет она пить. — А то… о чем ты хотел со мной поговорить… Мы поговорим потом, попозже, спокойно, всё решим и обсудим, — при любой возможности адвокат теперь поглаживала его.
Что-нибудь подороже, а сколько мальчику (он пошевелил пальцами), месяца три-четыре; крупный? средний; вот очень хороший свитер, и носочки возьмите, ценники оставлять? Он заметил меж обочинных деревьев, на пустом месте, где встречались и расходились обе основные дороги собаководов и молодых матерей, длинное черное пальто, коляску и собаку, остановил раздраженного Павла Валентиновича: развернитесь и припаркуйтесь здесь, чтобы потом мы сразу к гимназии; птицы скрипели безостановочно, как лебедки, то снижая, то повышая тон, плачущего маленького человека вели домой, по встречке с завыванием и мигая, обмахиваясь синими вспышками без спешки, прокатила милицейская «Лада», забитая милиционерами в теплых фуфайках, — всё, и водитель, с наслаждением курили; телефон, его позвала Улрике:
— Милый, любимый наш папка! А мы уже проснулись! А мы уже тут пытаемся покушать! И внимательно слушаем, с кем это мамочка так говорит… И морщим свою носопырку! Как суд?
— Сейчас перезвоню.
Вспугнув голубей с розовыми лапками, сделанными из червей, увидел, как тонкие ветки переплетались вверху хрупкими остатками высохшей плоти, в наступившей субботней тишине он пошел по кратчайшей, по обветренной и заледеневшей снежной корке, чуть проседая, к Сигилд; не сразу, потом, уже совсем потом он по-настоящему жалел и по-настоящему любил ее, только когда влюблялся в другую — чувствуя вину или когда болела; так она однажды сказала в ответ на обидное: «Ну ничего. Вот я попаду в больницу, и ты опять полюбишь меня»; смотрела, смотрела, а потом дернулась, вырвалась и понеслась к нему собака — не мог отбиться, так плакала, тыкалась и скулила, отпихивая мордой шуршащий пакет; счастливо гладил ее, чесал и, с трудом, как с заплечным мешком, разогнувшись, по протоколу заглянул в коляску. Там лежал лобастый, белолицый и курносый мальчик, очень спокойный. Не спал и особо никуда не смотрел, вообще не издавал звуков. Они хотели еще с Сигилд ребенка, именно мальчика, ну, или девочку. Просто не хватило времени. Они стояли рядом, ближе не сдвигаясь, проложенные невидимой чугунной плитой; как два магнита, обращенные друг к другу одинаковыми полюсами, — не могут преодолеть упругую, злую полоску воздуха и — друг друга коснуться; отвернувшись в одну сторону, словно стоял и снимал их фотограф, и смотрели друг на друга впервые за так долго, и могли лишь так — через объектив фотоаппарата: пусть таким она увидит меня, такой он увидит меня, что-то еще пытаясь договорить — друг другу. Поднимавшаяся земля в этом месте прекратила подниматься — они стояли на вершине, оставленные вдвоем после всего, что уже кончилось. Отдал пакет, пошли рядом, забрал и покатил коляску главным путем, проглаженным снегокатами, исполосованным санками и разрезанным колясочными колесами, — этот парк он весь исходил, память в руках и ногах: где выступает труба, где каждую зиму протаивает лед на мокрой, упрямо зеленеющей земле…
— Сколько денег на адвокатов. Отнял столько нервов, — горьким голосом, с гордостью добавила: — Купил опеку.
— Да ладно.
— А то я тебя не знаю. Ты вообще нервнобольной человек. И всё хорошее в Эрне — это от меня. А всё плохое — от тебя, — она почувствовала ошибку: в Эрне ничего не может быть от него. — Зачем ты всё это делал?
Он поднял руку с забулькавшим телефоном — новое сообщение, принято сообщение без текста, со странного короткого номера, вообще — пустое сообщение.
— Я потом тебе скажу.
— Когда?
— Когда нам будет по семьдесят пять лет и будем гулять вот тут с палочками между березок.
— Мы не доживем, — и Сигилд одернула себя, — и не будем гулять!
— Подумай, пожалуйста, в какие дни мне лучше встречаться с Эрной… Она в школе? Во сколько она сегодня заканчивает? В два тридцать?
— О, она давно уже так не заканчивает. По графику подумаю и напишу тебе. Давай не будем спешить. Она привыкла, что ее забирает Федя. Он подружился с родителями ее подруг… Вот если он не сможет, тогда будешь забирать ты.
— Нет, это если я не смогу, будет забирать он… У нас есть решение суда. Сегодня Эрну заберу я. Сразу привезу домой — это пятнадцать минут. — Колющая вода начинала моросить в щеки, как только они останавливались.
Сигилд показательно вздохнула: как он не понимает, это никому не надо, Эрне это не надо, она боится, стыдится безумного отца, глупая прихоть.
— Ну почему это надо начинать именно сегодня?
— Мы же договорились — уступать, решить вопрос по-хорошему. Давай я сегодня за ней съезжу. Когда заканчивается урок?
— Скоро. Через пятнадцать минут.
— Получается, пора ехать.
— Они еще гуляют после школы. Сцепятся и ходят кругами, и ходят. А мальчики следом. Сидят на лавочке на крыльце… Ты должен понимать: мой муж очень много делает для Эрны и в плане воспитания, и в материальном плане…
— Это очень хорошо, — подхватил Эбергард, ветка мягко погладила его волосы; опять достал телефон, пусть в этом сообщении что-то будет. Но: с того же номера и — без ничего. — Поеду, чтобы Эрна не ждала.
— Ты можешь хоть сейчас забыть про свои дела? А ты выбрал себе… Мне такое про нее рассказывают. Подсыпала тебе порошки в чай, чтобы ты в нее влюбился! Все видят, какая она, один ты не видишь. Дай Бог, настанет время, когда ты поймешь, ради какого ничтожества…
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Немцы - Александр Терехов», после закрытия браузера.