Прячемся в воронку и прикидываем, что делать. Пулемётчики продолжают постреливать в нашу сторону. Пули то свистят над нами, то сочно шмякаются в землю. Выходить наверх под таким огнём нечего и помышлять. Придётся пережидать. Может быть, снова пойдут танки или начнёт работать артиллерия. Тогда пулемётчикам станет не до нас.
Пулемётный огонь внезапно прекращается. Почему? Я осторожно выглядываю из воронки.
Ясно, почему пулемётчики прекратили огонь. Нас атакует взвод пехоты. Они уже совсем близко. Главное, не подпустить их на расстояние броска гранаты. Берусь за пулемёт. Наш огонь прижимает атакующих к земле. Но по нам снова бьют пулемёты. Хорошо еще, что миномёты в дело не пускают, боятся своих поразить. Пехота снова поднимается в атаку, пулемёты замолкают, а мы снова укладываем атакующих на землю.
И всё повторяется. Пулемёты, атака, наш огонь. Сколько мы так продержимся? Думаю, не очень долго. Скоро пехота подберётся настолько близко, что забросает нас гранатами.
Раздаётся характерное завывание, и тут же между нами и атакующими вырастает цепь разрывов. Следующая серия ложится дальше к переднему краю. Это работают установки залпового огня вроде «Града» или «Катюши». Грех не воспользоваться удобным случаем. Пулемётчикам сейчас явно не до нас.
Анатолий быстро создаёт переход, и мы одним броском преодолеваем отделяющее нас от него расстояние. Запоздало строчит пулемёт, но мы уже один за другим исчезаем в переходе.
Глава 29
Чем за общее счастье без толку страдать —
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе привязать добротою,
Чем от пут человечество освобождать.
Омар Хайям
Какое это удовольствие — лежать на зелёной травке под голубым небом, слушать щебет птиц, обонять запах леса и трав! Особенно после такого переплёта. Мы словно в санаторий попали.
Из блаженного состояния меня выводит инверсионный след летящего на большой высоте самолёта. Бросаю взгляд налево, направо. Мои друзья валяются на травке и откровенно наслаждаются.
—Отдыхать будем потом. Мы попали в обитаемую Фазу. Более того, в высокоразвитую. Надо произвести разведку, осмотреться и подыскать место для временного лагеря.
Фаза оказывается нормальной, не загаженной ни радиацией, ни промышленными выбросами. Впрочем, это было видно с первого взгляда. С переходом дело обстоит сложнее. До ближайшей зоны возможного перехода отсюда около восьмисот километров.
Лена с Сергеем проводят визуальную разведку местности. Через полчаса они возвращаются.
—В ста метрах отсюда проходит хорошее шоссе, — докладывает Сергей, — и линия электропередачи.
—Сразу за этим леском, — сообщает Лена, — есть отличная поляна, где можно разбить лагерь. И главное, она на берегу моря!
Последние слова Ленка произносит с таким восторгом, что я откровенно радуюсь за свою водолюбивую подругу. Я уже не помню, когда она последний раз тешила свою слабость. «Купание» в водоёме, кишащем пиявками, змеекрокодилами и прочей живностью не в счет.
—Отлично! — говорю я. — Веди нас.
На поляне мы быстро разбиваем лагерь, раздеваемся и спускаемся к морю. Около часа наслаждаемся купанием. Точнее, нам хватило и получаса, а около часа плескалась в море моя подруга. Она соизволила выйти на берег, когда мы уже высохли, а Наташа успела прополоскать в воде наши сертоновые трико, которые захватила с собой.
Поднимаемся в лагерь. Мы начинаем одеваться, но Лена игнорирует свой комбинезон и башмаки. Из ранца она достаёт голубые шорты и белые тапочки-чешки. Натянув их, она предлагает:
—Разведём костёр и приготовим, наконец, нормальную пищу на хорошей воде. Кстати, здесь неподалёку есть ручей.
—Ленка, — говорю я подруге. — Я понимаю твои слабости, но мы находимся в обитаемой Фазе. Что, если кто-то здесь появится и увидит тебя в таком виде?
— Решит, что мы — туристы-дикари.
—А если здесь иные взгляды на нравственность, чем у нас с тобой?
—Плевать! К тому же пока мы сами кого-нибудь не встретим, мы этого не узнаем.
Я прекращаю бесполезный разговор. Мою подругу никому не переделать. Тем более что, глядя на неё, и Наташа «одевается» соответственно.
За обедом мы обсуждаем план дальнейших действий. Решаем, что надо пройтись по шоссе. Лена идти категорически отказывается. Для этого придётся надевать опостылевший комбинезон и башмаки, а из цивильной одежды у неё остался только костюм из голубой кожи. Еще неизвестно, как он будет здесь смотреться.
Со мной вызываются идти Сергей и Наташа. Мы с ними одеваемся и идём в сторону шоссе. Там мы без долгих колебаний сворачиваем налево. Через три километра от шоссе ответвляется асфальтовая дорога, которая ведёт к двух- или трёхэтажному дому, стоящему над обрывом морского берега. Дом почти полностью скрыт высокими деревьями. Видна только красная крыша с крутыми скатами и стрельчатые окна верхнего этажа.
Опять же без колебаний сворачиваем на асфальтовую дорогу и идём к дому. Участок вокруг дома огорожен символическим заборчиком из белого камня полуметровой высоты. Ворота и калитка гостеприимно распахнуты. Дорога уходит к дому, а от неё ответвляются тропинки, посыпанные белым песком.
А вот и первый местный житель. На скамейке под деревом сидит девушка лет шестнадцати-восемнадцати. У неё длинные и прямые черные волосы и европейские черты лица. Одета девушка в короткий лёгкий сарафанчик, разделённый на розовые и белые четверти. На голове у девушки широкополая шляпка из светлой соломки. Тулью шляпки охватывает широкая белая лента, концы которой падают на волосы. На ногах блестящие розовые сапожки на шпильке и с широкими белыми отворотами сверху голенища. Она сидит, закинув ногу на ногу, и читает книгу.
Заслышав наши шаги, она откладывает книгу, встаёт и поддёргивает отвороты сапожек, превращая их в розовые ботфорты, закрывающие колени. Она смотрит на нас с удивлением. Глаза у неё голубые. Редкое сочетание.
—Простите, — говорит девушка, — но мы никого не вызывали.
Говорит она на славянском диалекте. Здесь и русские, и польские, и украинские слова. Понять можно. Пожалуй, я говорить смогу без грубых ошибок.
—А мы, пани, такие люди, что являемся без вызова.
—А вы из какой службы?
—Мы не из службы. Мы сами по себе.
—Сами по себе? — Девушка пожимает плечами и с еще большим удивлением смотрит на нас. — А! Вы, наверное, военные!
—Строго говоря, нет.
—Тогда вам лучше поговорить с моим отцом. Что я вас держу здесь и гадаю, кто вы такие?
—В самом деле, проводите нас к вашему отцу. Девушка выходит на асфальтовую дорожку и, постукивая каблучками, ведёт нас к дому. У крыльца мы останавливаемся, а молодая хозяйка уходит в дом и через две минуты возвращается в сопровождении высокого седеющего мужчины. Мужчина внимательно разглядывает нас, а мы — его. На вид ему лет сорок-пятьдесят. Одет он в свободную голубую рубашку с короткими рукавами и в синие шорты. На ногах высокие сапоги из светло-коричневой кожи. Сапоги, разумеется, не на шпильке, как у девушки, а на не очень высоком устойчивом каблуке. Мужчина разглядывает нас с не меньшим удивлением, чем мы его. Видимо, наш облик так же непривычен его глазу, как и его — нашему. Он спускается с крыльца, протягивает нам руку и представляется:
