— Видели, — не удержался Избор. — Но чтобы столько половинок сразу… Интересно все-таки… Когда еще посмотреть придется?
— Ну? — вздорным голосом напомнил о себе хазарин. — Колдовство это или что?
Гаврила покрутил головой — мол ну что с ним делать — и нехотя объяснил:
— Три молнии в щит попало, помните? Куда они по-вашему делись?
— Куда?
— Вот сюда! Бог дал — щит взял… А потом отдал.
Гаврила поднял факел повыше, высвечивая дальние подступы, и провел рукой широкий круг.
Посмотреть на то что он сумел сделать им не дали.
Темнота над ними обрушилась звуком. Грохот камней долетел до них на мгновение раньше, чем сами камни, давая знать, что в этот раз они ошиблись. Острые иглы валились сверху, словно угадывая места где они должны были задержаться. За спиной Гаврилы послышался крик. Он обернулся и увидел как каменная игла ударила Избора по спине и крошась каменными осколками, раскололась от удара. Гаврила вскрикнул, но его голос заглушил новый удар. Тьма обрушилась угловатой тяжестью камня прямо на голову, разрывая мясо и ломая кости.
…Масленников пришел в память и тут же в голове, словно мухи закрутились два голоса.
— Много льешь.
— Ничего не много. Нормально.
— Говорю же много!
— Так ведь чуть не в лепешку его!
— Ну и что? Дай столько, что бы кости срослись, а больше — ни-ни.
— Зачем же больше?
Гаврила попробовал шевельнуть пальцами, но непослушные руки остались на месте. Он отчетливо помнил грохот и боль, разодравшую тело мгновение назад, но сейчас не ощущал ни боли, но грохота осыпающихся камней. Богатырь попытался открыть глаза, но веки не раскрывались. Сквозь них он видел только слабые светлые пятна.
Не в силах сдвинуться с места он прислушался к тому, что твориться в нем самом.
Собственное тело показалось ему муравейником, в котором муравьи прикладывали друг к другу кусочки мяса.
«Нас же расплющило, завалило, — подумал он — Кто же вытащил?»
Сверху, из темноты, обрушился водопад. Вода попала в рот и в уши и он затряс головой. Влага смыла кровь с лица и он увидел свет.
— «Вот они и вытащили…»
Толстяк, лоснящийся от сытости, наклонился над ним, потрепал по щеке.
— Живой?
— Живой, — с трудом выпихнул Гаврила через разбитые губы.
— Ну, ничего… Потерпи… Это не надолго…
Тьерн пропал из виду. Гаврила осторожно повернул голову. Так и есть. Связали. И его, и Исина с Избором. Взгляд пробежал по стенам, поднялся вверх. Над головой куполом выгибался слишком высокий для подземелья свод.
«Наверх затащили…» — догадался Гаврила. — «Прав был, выходит, Муря…»
При своей толщине толстяк не мог быть воином. Второй, что стоял рядом еще мог бы сойти за бойца, если б не халат и… Гаврила дернулся и закашлялся. И не ковчежец, что тот, покачивая, держал в руках.
— «Маги… Вот они, враги…» — подумал Гаврила, проверяя прочность веревок. — «Вот они враги, о которых говорил Белоян. Внешние враги!»
Санциско стоял перед связанными богатырями и не знал о чем их спросить. Все и так было ясно. Враг — он везде враг, и там где тепло, и там где холодно. Он даже подумал, что зря оживил их, но тут самый здоровый из них неожиданно густым басом окликнул его:
— Вот смотрю я на тебя, вражина, и думаю, что тебе сказать…
Разговор завязывался. Санциско нашарил за спиной кресло и сел.
— Ну, не знаю… Хоть спасибо скажи.
Гаврила покачал головой.
— Ты хоть понимаешь, что я вас с того света вытащил?
— Нет. Не скажу.
Санциско уселся поудобнее.
— Что ж ты такой грубый-то?
— Не грубый, расчетливый, — ответил Гаврила, оглядываясь по сторонам. — Тогда ведь придется тебя еще благодарить за то, что ты нас туда отправил…
Маг засмеялся.
— Да, верно… Ну и поблагодарил бы не рассыпался…
Гаврила хмыкнул и из носа вылетела кровавая сопля. Санциско деликатно отвел глаза, посмотрел на Исина.
— Сильно вас верно прижало… Твои друзья тоже не разговорчивые?
— А это смотря о чем говорить будем, — отозвался Избор. Он уже попробовал свои веревки и успокоился. Понимал, что все, что нужно заговорено и вымочено в мертвой воде — вон ее у них сколько — лужи на полу стоят, а открывать ковчежец никто не собирается.
— Ну, скажите тогда, кто это вам память вернул? Где такой искусник нашелся?
Гаврила с Избором переглянулись. Смерти они не боялись — что ж бояться неизбежного и оттого пришло желание просто покуражится, позлить врагов. Гаврила высокомерно оглядел магов и начал:
— Вам, пришлым, наших обычаев не знать не дано… Не знаете вы, что первое дело, чему славянина с детства учат, так это память возвращать.
Он прокашлялся, делая вид, что вспоминает.
— Перво-наперво берешь кувшин. Квасу туда наливаешь…
— Трех тараканов, — добавил Избор, всем видом своим показывая, что готов услужить сильным и могучим мира сего.
— Да… Второго хорошо бы раздавить между средним и указательным…
Он поглядывал на магов, но лица у тех остались непроницаемыми.
— Про пол кружки муравьев не забудь, — напомнил Исин.
— Да! И самое главное — дохлая мышь, объевшаяся ячменя и утонувшая в пиве!
Масленников сглотнул кровавые слюни.
— Все это размешать…
— Но не взбалтывать! Ни в коем случае не взбалтывать! — прервал его воевода, заглядывая в глаза толстяку. — Это важно!
— Да, да! — закивал Исин. — Это — обязательно! И все это внутрь.
— В три приема.
— С причмокиванием.
— При этом глубоко дыша.
Санциско побледнел, тронул себя за горло, а страж, что стоял в дверях согнулся пополам и выплеснул содержимое своего желудка на ковер. Глава Совета невольно оглянулся. По лицу его Избор увидел, что он готов убить стража, но талисман не дает. Плечи мага поднялись и опали.
— Что ж, — сказал маг, взяв себя в руки. — Поговорили мы хорошо, только вот жаль, что толку от разговора никакого не вышло.
Он взял с блюда яблоко, покатал его между ладонями. Тьерн стоял рядом и молчал, ожидая решения.
— Да, — наконец произнес Глава Совета, повернувшись к соратнику, — ты оказался прав… Есть в них что-то от тараканов.
Тьерн молчал, только переводил глаза с одного на другого, словно к чему-то примеривался.
— Так что нечего на них магию тратить. — Не сообразив, что хочет Глава Совета, Сельдеринг вопросительно поднял брови.
