сказала целительница.
– Ей нужна помощь сейчас! – вскричал Энки.
– Да, господин. Но сначала другие. Я не смогу прикасаться к ним после того, как осмотрю низкорожденную. И это помешает моему долгу, моему обету.
Энки дожидаться не стал – у Нинлиль лишнего времени не было. Он сам омыл ее раны, остановил кровь и дал настойку от боли. Сурия помогала – безропотно подносила повязки, бегала за нужными снадобьями и пару раз пригрозила целителям ножом, когда те пытались выпроводить ее.
– Они… Они… Наши соседи… хотели снять… проклятие… – сипела Нинлиль. – Сказали, наша смерть… смоет. Почтенных маму и отца… их нет… Я успела… убежать.
– Тихо, Нинлиль, постарайся уснуть. Проснешься – и тебе станет лучше. – Энки протер ее лоб влажной тряпицей.
Низкорожденные порой были очень жестоки друг к другу. Видели друг в друге отражение своих жизней? Ненавидели, боялись, а если кто-то поддавался переменам, на которые не отваживались другие… Все заканчивалось плохо.
Энки остался в лекарне выхаживать девочку. Целители в этом не помогали, но хотя бы не препятствовали. Когда двери зала с шумом распахнулись, а мудрые попадали на колени, и гадать не пришлось, кто заявился на порог.
– Отправляемся, брат мой. Готов? Пора показать врагам нашу силу, – бодро сообщил Шархи, одетый для долгого путешествия.
– Я не еду с тобой, Шархи, – ответил Энки, не отрываясь от нанесения мази на ушибы Нинлиль.
– Почему?
Он изображал радушие, но Энки видел растущую ярость.
– А ты не видишь?
– Что ты носишься с ней?! Оставь мудрым!
– Нет. Сделаю все сам.
– Она чужая нам, Энки! Будешь трястись над ней, а не поможешь брату?!
– Я тоже не иду! – выпалила Сурия. – Не хочу!
Северянка сняла с пояса меч, подаренный властителем, и кинула Шархи под ноги.
– Да плевал я на то, куда ты идешь или не идешь, северянка! Сама свое место вспомнишь или тебе помочь? – Шархи перестал сдерживать злость. Темное чувство разъедало его. – Ты… неужели ты струсил, брат?
– Сегодня я говорю тебе «нет», Шархи. Кровавые завоевания…
– Ты знал, на что шел, Энки.
– Я знал, чего хотел. Думал о себе. О тебе! Но мир на нас не закончился!
– Да. Ради народа мы…
– Ложь, Шархи! Не считай меня идиотом и не напрашивайся, чтобы я считал идиотом тебя!
Шархи ушел – вихрем вылетел из зала исцеления. Мудрые подняли головы от пола и, шушукаясь, вернулись к работе. Сплетни о ссоре властителя и жреца разнесутся по городу, проникнут и в лавку сапожника, и в пышные дома высокородных.
– Надеюсь, он простит меня, – сказала северянка, подальше отталкивая ногой меч.
– Кто?
– Мой отец. Не выйдет вернуть его сердце домой. Я не воин. Я – Сурия. Мало этого или достаточно – надеюсь, узнаю.
Глава 28
«Я забрал тебя с собой»
Дур-Шарру пал в считаные дни, и Шархи триумфально вернулся в Урсу. Он осыпал наградами тех, кто стоял с ним плечом к плечу, и жестоко расправился с теми, кто выступил против его власти.
На очередном пиру Шархи восхваляли за великие свершения. Высокородные соперничали за место рядом с ним, и Энки предпочел дождаться окончания торжества, чтобы подойти к другу. Когда кубки и тарелки опустели, а гости покинули зал, он не упустил возможность.
– Шархи. – Энки заговорил с ним впервые с момента их неприятного расставания. – Ты был рядом с Мааром, когда он принимал клятвы?
– Опять ты о нем? Я думал, ты пришел меня поздравить.
Шархи лениво развалился на подушках, пока слуга наливал в его чашу крепкую медовую настойку.
– Ты слышал клятвы? – повторил Энки.
– Да. Некоторые. Впрочем, как и ты.
– Шархи, если Маар держит клятвы, выходит, что и люди верны в первую очередь ему, а не тебе.
Шархи фыркнул.
– Ему? Вершителю? Народ не пойдет за вершителем. Энки, брат мой, ты слишком напряжен. Присядь, выпей. Мы же не дадим недопонимаю вбить между нами клин? Хочешь нянчиться с той низкорожденной?..
– Ее зовут Нинлиль…
– Как угодно. Девчонка твоя, ее хозяева передали бумаги.
Энки поджал губы. Нинлиль не была вещью, но пока низкорожденных не освободили…
– Ты очень щедр, Шархи.
– Пустяки! Не думай, что ты пленник в стенах Урсы, Энки. Это твой дом. Захочешь путешествовать – иди куда угодно. – Шархи положил на стол перед жрецом проходной жетон с печатью властителя. – С ним тебе открыты все дороги востока, никто и слова поперек не скажет. И все же я надеюсь, что ты не покинешь меня, друг мой.
Энки взял жетон и спрятал его в кармане одежд.
– Шархи, твои… советчики поговаривают, что ты изменяешь Указы. Они не лгут?
– А… – Шархи несколько раз моргнул, старательно прогоняя из головы хмель. – Ты об Указах для низкорожденных? Да, я забираю данные им привилегии.
– Почему?! Им вновь недоступны ни лекарни, ни залы учения!
– Ты же сам говорил, что перемены были поспешными. Все эти волнения не на пользу власти. Обретем стабильность, силу, и уже после… – Шархи пожал плечами, приказывая вновь наполнить его чашу. – Сначала нужно выкорчевать гнилые корни, а потом засеивать новый урожай.
– Ты мог поддержать людей, защитить! А вместо этого подразнил надеждой и отнял!
– Мое право даровать и отнимать, Энки. Сами они ничего не сделали, чтобы заслужить блага. Закончим на этом. Беседа меня утомила.
– Шархи!
Окруженный охраной, властитель покинул зал.
Энки, сжимая кулаки, пытался успокоить разгорающуюся злость. Шархи менялся. Никакие доводы на него не действовали, а споры лишь убеждали в собственной правоте. «Он слушает только себя… себя и Маара», – думал Энки, выходя на улицу.
Ночной воздух освежал. Зима заканчивалась, и дожди обрушивались на восток все реже. На ясном небе перемигивались звезды, а Урсу освещали сотни огней. В отдалении жрец слышал работу мастерских – ремесленникам приходилось задерживаться допоздна, чтобы изготовить запрошенные властителем доспехи и оружие.
– Пойдешь со мной?
Голос раздался совсем рядом, и Энки подпрыгнул от неожиданности. Сурия не изменила привычке подкрадываться. За руку она держала Нинлиль – девочка достаточно поправилась, чтобы ходить.
Энки кивнул. Куда – ему все равно, лишь бы проветрить голову.
– Почему Нинлиль с тобой?
– Не с кем было оставить.
Они покинули пределы города, но не ушли далеко. Сурия привела их в небольшую рощицу. Среди молодых деревьев Энки увидел подготовленный костер – он напоминал погребальный, но был намного меньше в размерах. Совсем крошечный, разве что руки обогреть мог.
Выпустив руку Нинлиль, Сурия достала из сумки сердце отца и поместила его на подготовленное ложе из веток и сухих листьев.
– Мой отец, Индин, с честью прошел свой путь, – твердо сказала она. – Сегодня
