мне интересна. Со смертью мужа она как будто бы померкла и стала тенью. Однажды мы поссорились прямо в выставочном зале нашего музея. Только ленивый не оторвал зад и не пришел посмотреть, как мы ругались. Она действительно попыталась влезть туда, где разбиралась не так основательно, как в живописи. И после этого она уволилась. Я рад был от нее освободиться и поставить жирную точку в эпопеи моей глупой страсти к ней.
Игорь повернул голову в мою сторону.
– А потом я встретил тебя. Ты во многом ее напоминала. Особенно своей привязанностью к Марку. Как же вы – женщины – любите быть жертвами своей совести и жалости!
– Будь уверен, тебя моя жалость не коснется. Я твердо намерена уйти.
Игорь снова посмотрел на дорогу.
– Что я должен сделать, чтобы ты осталась?
– Игорь, я не вернусь к тебе. Самое страшное, что произошло со мной за последние пять лет – я перестала уважать себя. Я жила чужой жизнью, и во мне так мало осталось от той Лизы, которой я была когда-то. Я не хочу сказать, что ты или Марк виноваты в том, какой я стала, я сама приложила к этому руку.
Игорь остановился на светофоре и снова посмотрел в мои глаза.
– Я тоже когда-то любила, Игорь. И меня любили. Такой, какая я есть – без преувеличений и без прикрас. Между нами не было секса, мы любили друг друга не за это. На краткий миг мне показалось, что ты похож на него, но то была иллюзия. Ты сделал все, чтобы уничтожить это сходство.
– Это был тот гончар Юра Слобода?
– Да.
– Он умер?
– О Господи, нет!
– Тогда почему вы не вместе?
– Это тебе знать необязательно. Я просто хотела сказать, что мне известно, что такое любовь, и ее невозможно ни с чем спутать. Ты создал образ, который полюбил. Но… это не я. Я другая, Игорь. Я немножко потерялась, и мне стыдно за некоторые вещи… Стыдно перед мамой, перед отцом… перед моей дочерью. Но я верю в то, что в жизни все не случайно и для чего-то это было нужно. Я не люблю тебя, но в отдельные моменты мне было хорошо с тобой. Ты действительно открыл мне другой мир, и за это я тебе благодарна, но я всегда знала, что наша связь конечна. Ты прости, что я это говорю, но ты был нужен мне только для того, чтобы ушел Марк. Он часто ревновал меня к тебе, мы много раз расставались и снова сходились, и чтобы окончательно порвать с ним, я, как ты заметил сам, соблазнила тебя.
Игорь свел брови к переносице и снова превратился в знакомого мне самовлюбленного циника.
– Ты использовала меня?!
– Давай будем откровенны до конца – мы оба друг друга использовали.
– Я любил тебя…
– Желать меня на каждом углу, не значит любить, Игорь!
Он отвернулся к лобовому стеклу и резко нажал на педаль газа.
– Прости. Высади меня где-нибудь, дальше я доберусь сама. В понедельник я напишу заявление на увольнение. Думаю, нам будет тесно под сводами музея вдвоем.
Игорь не стал препятствовать моему желанию, и остановился около ближайшей остановки. Я вышла из машины и вздохнула полной грудью. Я сделала это. Еще одна страница жизни оказалась перевернутой.
Вечером я сходила на вокзал, купила маме с Полиной билеты на поезд. На нем быстрее, чем на автобусе, да и с ребенком удобнее. Перед отъездом попросила маму, не говорить Марку о том, что я рассталась с Игорем. Если спросит обо мне, пусть думает, что у меня все по-прежнему.
– Это для его же блага, – заметив колебания мамы, добавила я.
Она согласилась, но удрученно покачала головой. «Мальчик» до сих пор страдал, ни с кем из девушек не встречался и очень много времени уделял работе. Быстрого исцеления я не дождалась, и моя совесть оправилась не до конца.
В понедельник я проводила маму с Полиной на вокзал, а сама поехала на работу. Я хотела оказаться там раньше Харитонова, чтобы успеть написать заявление и отдать его Трегубову. Когда-то работать в этом музее я почитала за честь, дорожила своим местом и боялась его потерять. А вместо этого растеряла всю себя. Мне нечем было гордиться за эти годы. Я не преуспела нигде – ни в личной жизни, ни в работе. Но это не конец. Это только начало. Лучшие годы моей жизни еще впереди.
Трегубов рано приходил на работу, и я застала его на месте. Он удивился, увидев меня в своем кабинете. Я положила ему на стол листок с заявлением. Его брови поползли наверх, когда он ознакомился с ним.
– Вы одна уходите? – боязливо спросил он.
Я усмехнулась. Как обычно переживал за «птицу», которая могла вылететь из «гнезда».
– Одна. И была бы вам очень благодарна, если бы мы расстались как можно быстрее. Без отработки двух недель.
– Лиза, что случилось? Откуда такая поспешность?
Он вышел из-за стола, взял меня под локоть, как любил это делать раньше.
– Я уезжаю. Мне предложили другое место. Просили не затягивать с увольнением.
– Если не секрет, куда вас позвали?
– Секрет.
– Вы простите мне мое любопытство, а как же Игорь Владимирович?
– А что с ним?
Трегубов засмущался, не зная, как правильно задать вопрос.
– Он не собирается уехать следом за вами?
– Нам с Игорем Владимировичем не по пути, – я развела руки в сторону. – Так вы подпишите мое заявление сегодняшним днем?
– Это так странно. Мне нужно подумать. Кто же будет работать? Жанна Михайловна в отпуске.
– Сейчас лето, посетителей немного. Справитесь.
В кабинет без стука влетел Харитонов. Словно был здесь как дома.
– О, Игорь Владимирович, нам вас как раз не хватало. Тут такое дело… Елизавета Андреевна собралась уходить. Я не знаю, как ее остановить. Говорит, нашла другую работу.
– Не заменимых людей, как известно, не бывает, – отчеканил ему Харитонов, усаживаясь на стул около рабочего стола директора.
– Вы так думаете? – ответ Игоря его выбил из колеи.
Трегубов отпустил меня и вернулся на свое место.
– Могу предложить вам замену на ее место. Девушка молодая, перспективная, окончила аспирантуру и около года работала на кафедре археологии в одном из университетов Санкт-Петербурга. Я за нее ручаюсь.
– Ну, если вы ручаетесь… Кто же эта девушка? Какая-то ваша знакомая?
– Это моя жена.
Мне показалось, у Вячеслава Алексеевича даже очки вспотели от этих слов. Он изумленно переводил взгляд с Харитонова на меня и обратно.
– Простите, что встреваю, – вмешалась я, обращаясь, прежде всего к
