чтобы спуститься в нижние уровни военного комплекса и встретиться с существом, наиболее ужасным для общения: с женщиной, которая до того позабыла и попрала свои суть и предназначение, что наравне с мужчинами играла в их грязные мужские игры. Ведь мужчины — вечные дети, и сами признают это. Им бы вечно играть во что-нибудь. Дай им волю, и они вовлекут в свои игры весь мир, и тогда наступят новые Дни Гнева. Мужчины не виноваты, просто они такими созданы для каких-то целей Создателя, неведомых простым смертным. Но Создатель был мудр и в противовес создал женщину совсем иной: терпеливой, мудрой, снисходительной, последовательной и непобедимой. Никогда мужчине не взять верх над женщиной по-настоящему! А если это всё-таки случается — ведь всегда есть исключения! — то заканчивается страшной бедой. Женщина же всегда может уничтожить мужчину, но Создатель дал ей кое-что такое, что сдерживает женскую силу: снисходительность к мужским грехам. Мужчины нетерпимы и жестоки, женщины терпеливы и добры. Мужчина не прощает никогда, женщина простит почти всегда. Поэтому женщины обязаны опекать и воспитывать своих мужчин, мудро, мягко, не так, как это делают фанатички на Шхаре — подобное обращение их самих низводит на мужской уровень и рождает только бунт в диких мужских сердцах. Но к порядкам Шхара леди Арина относилась всё-таки с гораздо большей симпатией, чем к анархии мероканцев. Равенство — фантом, нет равенства во Вселенной, не равны даже звёзды! В каждой звёздной паре есть тот, кто доминирует и берёт, и тот, кто отдаёт.
Мероканские мужчины, пожалуй, были не плохи сами по себе: добродушные, весёлые, смелые и щедрые. В них был заложен природой большой потенциал, и леди Арина доказала это, воспитав из мероканца настоящего кипа, чем втайне очень гордилась. Если бы мероканки только могли понять, как преступно они обращались с материалом, доставшимся им по необъяснимой щедрости Вселенной! Леди Арина не могла любить мероканок, хоть её вера и воспитание леди не позволяли ей ненавидеть их; а Тарва Заэм казалась ей самой неприятной из всех. В сорок лет эта женщина не отдала своей расе женского долга, не родила ни одного ребёнка, и занималась тем, чем женщине заниматься было постыдно: командовала военным флотом! Будь у леди Арины выбор, она, конечно же, предпочла бы мероканского мужчину, но выбора у неё не было. Она была достаточно умна, чтобы оценить тонкий ход Оша, сдавшегося именно мероканцам, но… Но как было не посетовать на злую судьбу! Вид Тарвы, одетой в чёрно — голубую форму диара, окончательно испортил ей настроение. Особенно её беспокоила всем известная бескомпромиссная прямота этой мероканки, ненавидевшей кинтаниан и говорившей прямо в лоб неприятные и шокирующие вещи. Леди Арина была к такому не привычна, но заранее набралась мужества, терпения и снисходительности, и заговорила:
— Надеюсь, вы понимаете, что привело меня сюда и заставило встретиться с вами, поэтому обойдёмся без общих фраз и сразу поговорим о деле.
— Зачем вы со мной встретились, я, конечно, прекрасно знаю. — Насмешливо произнесла Тарва. — А вот что вы хотите от меня узнать, я не очень представляю. Как ваш племянник вёл себя по дороге на Кинтану? По вашим представлениям, геройски. Волочился за мной, говорил всякие пошлости и делал вид, будто абсолютно не беспокоится о том, что его ждёт. Сам ли он сдался и не делал ли попыток о чём-то договориться с мероканцами? Сдался сам и никаких попыток не делал. Не сказал ли он мне чего-то о Грите? Нет, не сказал вообще ничего. Хоть я, не скрою, и пыталась с ним об этом поговорить, но как он реагировал на это, мне даже вспоминать противно. Не пытался ли он заручиться моей поддержкой и не просил ли о помощи? Нет, хоть я ему её и предлагала в обмен на сведения о Грите. Вы можете им гордиться — он стопроцентный кип. Я сказала вам всё, что вы хотели услышать, или что-то упустила?
— Вы сказали абсолютно всё. — С достоинством ответила леди Арина. — Я очень благодарна вам за особое понимание и чувство такта, с которыми вы избавили меня от необходимости подбирать слова и формулировать вопросы.
Она была истинная леди, поэтому не позволила себе мелко торжествовать при виде злости Тарвы, которую та не умела скрыть. Она пыталась оскорбить её, а в ответ получила благодарность за такт и воспитанность! Леди Арина и правда, услышала всё, что хотела. Для неё было важно услышать, что помощь и защита мероканцев Ошу предложены были, но он их отверг. Она давно приняла решение, но ей необходимо было убедиться, она колебалась, боясь собственной слабости к любимому племяннику, как колебалась всю его жизнь. Сама она в результате травмы, полученной в Геште в тот памятный трагический день, лишилась возможности иметь детей. Её собрали буквально из обрывков плоти, и шрамы, которые остались на её лице и теле, она носила, как истинная леди, не пытаясь ни избавиться от них, ни скрыть. Благодаря этому остался жив маленький Кейвар, которого она восприняла, как посланное богами Кинтаны утешение и урок. А потом погибла её сестра Ранита, оставив ей Оша. Племянник был её постоянной тайной печалью, он был так мягок, так эмоционально — нестабилен, совсем, как её сестра, которая могла даже заплакать, да ещё и при свидетелях! Но именно из-за этой мягкости леди Арина питала к Ошу особую нежность, не большую, впрочем, чем позволено утончённой, но суровой кинтанианке Высокой Касты. Это чувство было слабостью, и, решив бороться за племянника, леди Арина всё-таки должна была проверить: не поступил ли Ош так, как поступил, не из чувства долга, а из слабости, из страха, из желания спасти свою жизнь? На этот случай его ждало последнее испытание, но теперь леди Арина была уверена, что он его выдержит.
— Так вы что, — чуть прищурив яркие синие глаза, спросила Тарва, — собираетесь позволить ему этот мерзкий обряд?
— И мало того, — с достоинством ответствовала леди Арина, — я собираюсь добиваться того, чтобы ему это позволили. Это единственный шанс для него спасти свою честь, не открывая чужих тайн и не предавая родню.
— Какое вы имеете к этому отношение? — Резко спросила Тарва. Леди Арина встала, продемонстрировав изящную гибкость движений.
— Спасибо ещё раз за вашу чуткость. — Сказала с достоинством. — Я больше не смею отнимать ваше драгоценное время и злоупотреблять вашей добротой.
Тарва ещё несколько минут сидела на месте, кусая в раздражении губы. Что-то было важное за всем этим. Ош действительно не собирался ничего рассказывать про Грит, никому, даже Понтифику.
