class="p1">Омилия подумала, что не так расслышала.
– Прости, отец?
– Со мной. Я хочу снова отправиться в путь с посольством – возможно, в Рамаш или опять в Вуан-Фо. Зависит от ближайших нескольких недель… ведётся активная переписка. Я думаю, тебе полезно будет взглянуть на мир, ведь в прошлый раз, когда мы брали тебя с собой, ты была так мала. Кроме того… у тебя будет возможность больше узнать о том, над чем я работаю. Тогда, быть может, тебе проще будет выработать собственную позицию… по вопросу, который я тебе задал. Ну? Что ты думаешь?
– Да, – сказала Омилия быстро, как в детстве – «Дай! Сейчас!» – боясь, что он передумает. – Да, конечно. Спасибо, отец.
– Вот и отлично. Об этом договорились… Твоя мать, разумеется, будет в ярости. – Он удовлетворённо улыбнулся, и Омилия улыбнулась в ответ, хотя ощутила прикосновение знакомой усталости. Для родителей она оставалась фигурой, в лучшем случае – полем боя.
Однако и из этого можно было извлечь преимущества.
– А этот… Эрик Стром. – Отец откашлялся и в первый раз за разговор, кажется, смутился. – Ты… сказала правду, Омилия?
Она молчала, напряжённо думая. Солгать и отцу – или сказать правду, укрепив новый союз?
– Я и вправду высоко ценю Эрика Строма, – сказала она наконец уклончиво. – Я не могла допустить, чтобы он пострадал. Я уверена, что он ни в чём не виноват.
– В этом ты не ошиблась. – Отец громыхнул ящиком стола, положил перед Омилией папку. – Это принесли мне сегодня. И в самом деле… случилась ошибка. Настоящий убийца найден. К несчастью, подонок покончил с собой… Полагаю, чтобы избежать нашего правосудия. Но теперь имя Эрика Строма очищено от обвинений в убийстве. Если бы не твоё маленькое представление, Корадела казнила бы невиновного.
Оказалось, до сих пор Омилия не понимала, как сильно боялась за Эрика Строма.
– Спасибо, что рассказал, отец.
Тот кашлянул, снова как будто смутившись.
– Если хочешь, Омилия… можешь пригласить его составить нам компанию. Он больше не в Десяти, так что…
– Отец!
– Что? – он усмехнулся. – Я надеялся, что тебя это порадует. Ты – моя дочь, и, раз ты отправляешься со мной, имеешь полное право принять участие в выборе наших спутников. Ты уже взрослая, и у тебя, как и у меня, будет собственная свита. Конечно, я бы попросил тебя соблюдать осторожность и приличия… Но, думаю, ты и сама всё понимаешь. Ты ведь родилась в этих стенах. – Владетель помолчал, а потом вдруг заговорил мягко – такого голоса у него она уже давно не слышала. – Знаешь… не стоит пренебрегать искренними чувствами. В жизни они встречаются не так уж часто… особенно в жизни владетелей. Однажды ты застрянешь на всю жизнь рядом с незнакомцем, который – в лучшем случае – станет тебе союзником. Этого не миновать, но до тех пор… – Глаза отца затуманились – он вспоминал о чём-то или и о ком-то, и Омилия решилась спросить:
– Ты был влюблён по-настоящему? – Она тут же осеклась, ругая себя за вырвавшиеся слова. Мать права на её счёт: неосторожная, импульсивная. Отец впервые за долгое время бросил ей кость, и вот она радостно бежит ему навстречу, виляя хвостом, будто долгие разговоры из её детства можно вернуть так просто.
Но отец, помедлив, ответил:
– Да. Очень давно и всего однажды… но я всё ещё помню, каково это.
– Это было ещё до вашей свадьбы с мамой?
Владетель усмехнулся:
– Это было ещё до нашей свадьбы с матерью Биркера. Очень давно.
Омилия поколебалась, боясь спугнуть удачу, прежде чем задать следующий вопрос:
– Вы с мамой… вас никогда не связывало ничего, кроме долга, так?
– О нет, Омилия. Когда-нибудь у тебя будет муж, а у вас с ним появятся дети… и ты поймёшь, что есть вещи, которые связывают крепче долга – или даже любви. Но до тех пор, – повторил он, – веселись. Рискуй… Но с осторожностью.
– Спасибо, папа. – Детское, прежнее слово сорвалось с языка как будто само собой, и Омилия осеклась – но отец выглядел довольным. – На самом деле… может быть, я воспользуюсь твоим предложением. Например… – она действовала по вдохновению, и решение явилось мгновенно. – Я была бы рада пригласить составить нам компанию мою подругу, динну Аделу Ассели. Но Стром… я не думаю, что это хорошая идея.
– Как скажешь. – Отец убрал папку в стол и подвинул к себе бумаги, намекая, что разговор окончен. – Когда решишь, сообщи мне. Все спутники должны быть тщательно проверены, прежде чем войти в состав делегации… Даже слуги, в которых, как ты думаешь, ты уверена. Глаза и уши повсюду.
«Кого именно ты боишься? Неведомых врагов? Иноземных шпионов? Кораделы?»
– Да, отец.
«Не стоит пренебрегать искренними чувствами».
Напряжение последних дней отпустило её – и тогда она наконец ощутила нечто тёплое, бьющееся, живое среди тающего льда.
Это живое тепло невозможно было игнорировать.
«В жизни они встречаются не так уж часто».
Может быть, её отец хотел как можно быстрее добиться её дружбы, изображая искренность. Может быть, нет…
«Рискуй».
– Думаю, я уже знаю, кого ещё хочу позвать.
* * *
В этот раз она покинула дворец, заручившись личным разрешением владетеля. Они не виделись с матерью с самого дня помолвки… Так что, если владетельница и злилась из-за того, что Омилия выехала из дворца – не в экипаже, запряжённом оленями, как велела традиция, а в автомеханике с дверцей, украшенной гербом со снежинкой и щитом, об этом никто не узнал.
Её сопровождали Ведела, десяток охранителей и дворцовые стражи. По меркам Химмельнов, скромно. Автомеханика тащилась по улицам, как улитка, пока охранители, идущие впереди, держали на расстоянии любопытных.
Ведела хотела было поднять шторку, но Омилия покачала головой. Ей хотелось ещё немного побыть в тишине и полумраке – перед тем как выйти на свет и впервые оказаться в непривычной для себя роли.
Автомеханика остановилась, кажется, вечность спустя, и Омилия вдруг ощутила, что ноги стали как будто ватными. Ей захотелось заявить, что она передумала, приказать всем развернуться… Вместо этого она кивнула Веделе, и та постучала по дверце.
Страж открыл её, выдвинул лесенку, по которой спустилась сперва служанка, а вслед за ней – госпожа.
У ворот отдела её уже встречал господин Олке. Она сразу узнала его – будто уже не раз видела своими глазами.
– Большая честь для нас, пресветлая госпожа, – сказал он, кланяясь так неуклюже, что сразу стало очевидно: этот человек давно этого не делал… Да и в целом вид у него был такой, как будто он не мог дождаться, когда его перестанут наконец отвлекать
