не встанет… боже, придётся снова ехать! Захотелось разрыдаться.
— А когда мы прибудем завтра в Зарну? — спросила она у Лораны, за которую держалась, пока углублялись в небольшой лесок, чтобы сделать необходимое.
Было стрёмно невероятно — зимний пролесок, вокруг мужики, девки под каждым мало-мальски похожим на куст голым огрызком растительности… Всё просматривается насквозь. Вот стыд. А ведь скоро захочется не только писать.
Милена решила заранее впасть в панику.
— Завтра в Тэраф, если ничего не случится, — ответила ей Лорана.
— А что должно случится? — спросила с ужасом белая ведьма.
— Они, — кивнула в сторону воинов девушка, — ждут нападения. Смотри какие все напряжённые. Командир Таагран вон мельтешит как.
— Кто? — Милена кажется была ещё и самой недогадливой среди всех окружающих.
— Мирган, — пояснила ей девушка.
Дальше спрашивать уже было невозможно, потому что они разошлись.
Вообще сейчас Милена почувствовала плюс отсутствия всяких там трусов — была возможность сделать свои дела в максимально комфортной, если вообще можно говорить о каком-то комфорте, справляя нужду в голом зимнем лесу после того, как несколько часов отбивала попу в седле, обстановке, не слишком отсвечивая обнажёнными ягодицами.
Вернувшись и снова сев в седло, она поняла, что стало только хуже и если она слезет ещё раз, то обратно уже не сможет забраться. Теперь болело всё.
Пока они стояли и ждали остальных, из сумки, прикреплённой к тооре Хэлы, вылезла холёная и достаточно крупная фицра.
— Хэла? — позвали одновременно сидевшие на тооре сразу за чёрной ведьмой Сола и Анья.
— А? — та обернулась и девочки указали на фицру.
— Это вообще что? — удивился Роар, проверявший какой-то ремень на тооре Милены.
— Это фицра, — озвучила очевидное женщина.
— Хэла, я это понимаю, — нахмурился митар. — Зачем ты забрала с собой фицру?
Она пожала плечами.
— Я не брала, — спокойно ответила чёрная ведьма.
— В смысле? — не понял он.
— Роар, — к ним подъехал феран.
— Всё хорошо, достопочтенный феран, — отчитался митар. — Ждём ещё троих и можем отправляться.
Глава дома кивнул и тут тоже заметил фицру, приподнял бровь. Тем временем зверюга спрыгнула и ушла в лесок, чтобы, удивительно, но факт, тоже сделать санитарную остановку.
Все внимательно посмотрели ей вслед, а потом перевели взгляды на Хэлу.
— Я тоже не понимаю, — повела она плечом, — почему фицра достопочтенного ферана сначала ехала в Трит из Зарны в моей сумке, ну а теперь возвращается обратно таким же образом.
— Фицра ферана? — поперхнулся вопросом Роар.
— Да, она живёт у достопочтенного ферана в покоях, — теперь уже Хэла лукаво приподняла одну бровь.
— Они ходят через порталы, вообще-то, — отозвался сидящий рядом Брок.
— А этой не нравятся порталы, ей нравится походная жизнь, — улыбнулась чёрная ведьма парнишке. — И держи птицу от неё подальше, а то сожрёт, подумав, что это ты персонально для её задницы пропитание везёшь элитное. Но мне другое интересно — чем ей сумка достопочтенного ферана не нравится?
И Хэла посмотрела на главу дома, который повёл головой, Брок нахмурился, а Роар рассмеялся. В этот момент к всеобщему удивлению вернулась фицра, пройдя мимо лежащей на земле хараги она ткнулась ей в нос, после чего ловко запрыгнула чёрной ведьме на колени и устроилась там, явно не собираясь залезать обратно в сумку.
— С тобой она будет целее и она это знает, — ухмыльнулся митар.
— Зоопарк моей головы, — отозвалась женщина, когда феран на всё это всё же усмехнулся и отправился обратно во главу колонны, а птица Брока издала какой-то странный звук, похожий на кваканье.
Дальше ехали молча. Местность была очень красивой, хотя понятно, что в любое другое время красивее намного, — далеко просматриваемые поля, переходили в обрывистые, скалистые выступы и целые площадки, а иногда превращались в скалы, где-то чернели леса, где-то виднелись селения. Дорога шла вдоль реки, и если у Трита Нрава была размеренной и спокойной тёмной лентой, то по мере их продвижения в сторону Зарны она становилась всё более бурной, иногда встречались пороги, по виду, ну точнее на взгляд дилетанта, коим была Милена, весьма опасные. Но всё равно вокруг было такое невообразимое спокойствие.
Однажды они наткнулись на внушительные разрушенные строения и стало интересно, что это такое, но спрашивать девушка не стала, потому что побоялась, что опять сейчас что-то испортит. Просто сделала себе заметку спросить об этом у Роара, когда они будут наедине.
Смотря на его спину, ей становилось невообразимо хорошо. Даже кажется вся эта нестерпимая боль во всём теле была незаметной и не доводящей до слёз. Она с таким невообразимым воодушевлением думала о том, как он её пожалеет. Ведь Роар пожалеет, да?
События предыдущего вечера всё ещё держали её мертвой хваткой. Как бы не были прекрасны пейзажи, которые её сейчас окружали, как бы не было отрадно, что Роар простил её, и что ей удалось не просто, как ей казалось, попросить прощения, но и донести до него свои чувства, но всё равно было жутко.
Нападение, ранение и смерть Найты, Хэла и её сила, гнев, который Милена почувствовала словно он прошёл сквозь неё тем самым током, которым убило тех нападавших. А ещё этот взгляд Элгора…
Милена закрывала глаза и видела этот его взгляд, с которым она встретилась, когда Роар уносил её со двора.
Даже невозможно описать, насколько тяжело было смотреть в этот момент в эти его тёмные полные боли глаза. Милена считала себя и вправду глупой, потому что не понимала, не разбиралась в чём-то подобном, потому что видела уже очевидные и понятные даже маленьким детям вещи. Элгору было больно смотреть как Роар её уносит. И почему-то ей казалось, что он в тот момент шёл именно к ней, но не успел, потому что старший брат его опередил.
От мыслей об этом становилось совсем не по себе. И главное это было для неё таким невыносимым падением, таким словно предательством, только она сама не могла понять кого и что она предавала.
Остановились уже когда Изар давно зашёл, потому что раньше не было никаких лесов, а этот, вдоль которого сейчас вытянулась колонна, был густым и почему-то жутким.
Роар снял её с тооры и она, непонятно как оказалась рядом с Йорнарией, которая сейчас гордо шла в гущу леса, а Милена семенила за ней проклиная каждую клеточку своего тела. И ведь тело было подготовлено к изнурительным нагрузкам — почему верховая езда стала таким страшным испытанием? Или она что-то делала не правильно? Надо спросить у Хэлы…
В рёбра ей уткнулось что-то острое, а рот закрыла огромная ручища в перчатке:
— Пикнешь и умрёшь, — шепнул ей пробирающий
