Теперь тот объект, с которого он будет переносить свойство. Лучше всего было бы кресло, но оно осталось в особняке Алория, а камень вызова в ножнах треснул ещё во время схватки с кейлонгцами. Значит, придётся обойтись тем, что есть под рукой.
Тэйон, покачиваясь, поднялся на ноги. Теперь, когда их жизни зависели от его ладоней, боль отступила, тело и голову наполняла чуть звенящая, пьяная мягкость. Он горел вдохновением и дрожал уже не от холода, а от возбуждения. Ради таких минут маги стихий и жили.
— Таш. Подойди сюда, девочка. — Оковы Протокола рассыпались сухим, чуть серебрящимся песком. Какая всё-таки бессмыслица…
Она отбросила одеяло и молча, без колебаний шагнула в круг, встала на указанное место, повернувшись к нему спиной. Тэйон шагнул к ней, обнял сзади за талию, взял в свои ладони холодную руку.
— Адмирал, сейчас это — привилегия ди Ваи, но он не любит суеверия, а Вы никогда не любили делиться. Скажите, после последней перестройки Вы поили «Сокола» своей кровью?
— В день спуска судна на воду я порезала руку, — ответила первая леди Адмиралтейства.
— Умница.
Он снял перстень со знаком ветра и надел ей на палец, замыкая ещё одну цепь. Сжал её руки в своих. В последний раз окинул палубу, взбесившееся ночное море, людей.
Не больше минуты. Шестьдесят секунд, в которые нужно успеть прожить целую жизнь.
Магистр воздуха закрыл глаза и начал медленный речитатив. Линии, начертанные на дереве, перстень под их ладонями, корабль под их ногами.
Ветер.
Заклинания рванулись к жизни, как цветы, тянущиеся к свету. Таш гортанно вскрикнула, ощутив себя единым целым с кораблём, зашаталась под ударами стихии. Воздух запел, сияя опасным, безумным, ослепительно прекрасным буйством магии. Тэйон сжал руки, поддерживая падающую женщину и чувствуя, как не поддаётся, не выдерживая нагрузки, его сознание. Как распадаются, рассыпаются жемчужным ожерельем символы заклинаний, как вырываются из-под власти уже начавшие сплетаться ветры. То, что ещё недавно казалось естественным и простым, вдруг стало безумно сложным, его разум не слушался, он не удержит, не удержит, не удержит…
Это было мгновение вечности, краткое мгновение абсолютной тишины и абсолютной откровенности в сердце бушующей бури. Глупый смертный, он пытался овладеть тем, что смертным не дано. Теперь, на пороге смерти, можно было признать очевидное — сколь многого он ни достиг, ему всегда будет мало. Признать — и принять. И продолжить в том же духе.
Это сомнительная честь — быть человеком, и относиться к ней следовало скептически. Но ничем другим маг быть не умел, а переучиваться, похоже, уже поздно.
Тэйон видел себя, видел хрупкое человеческое сознание, его смешные попытки набросить узду на дикие порывы первозданных стихий. Видел страх и звериную надежду в разумах окружавших его людей.
И яростное, захлёбывающееся беззвучным криком стремление к небу, сжигающее бьющееся у него в руках существо. Истинное желание, рядом с которым его собственная жажда власти, или силы, или жизни блекли, как пастельный набросок дождя рядом с бушующим штормом.
Спокойствие и хмельное вдохновение пришли вместе с новой, изменённой схемой заклинания. С хладнокровным изяществом Тэйон вер Алория связал в неразрывное целое корабль, названный «Соколом», сознание бескрылой шарсу и дикую силу воздушной стихии.
И на один ослепительный, обжигающий, точно истина, миг он увидел, как разум лишённой магии женщины поймал ветер. И ярость неизбывного, невозможного желания сделала её равной по силе совоокой богине. На миг. На один лишь миг.
Но сколько ещё нам нужно?
Грохот. Треск дерева. Крики ужаса.
И — крики изумления.
Старый, побитый, но так и не утративший спеси «Сокол» величественно поднялся над затягивающими его волнами. Сначала медленно, а затем всё увереннее, всё быстрее набирал высоту, поднимаясь к расцвеченному луной небу. Люди бросились к бортам, в тихом, потрясённом молчании наблюдая, как всё стремительнее закручивается во тьме воронка водоворота. Бессильная. Бесполезная. Но всё равно пробирающая до костей ужасом.
— Стихии, — повторял вцепившийся побелевшими пальцами в какой-то канат огненный маг. — Стихии. Стихии…
Корабль царственно развернулся на север. В спину дышал тёплый южный ветер, несущий дожди, бури и весну. Далеко впереди ждал город, над которым, должно быть, всё ещё взмывали в воздух причудливые свечи магических фейерверков и плыли, подобно редким духам, музыкальные чары. «Сокол» летел, разделяя собой безумную ночь и зарождающийся на востоке рассвет.
А на палубе стояла, слепо раскинув руки и запрокинув голову, старейшина клана соколов. Ветер развевал спутанные полночные волосы, высушивал слёзы, уносил прочь смех. Тэйон вер Алория поднял руки, поддерживая женщину, которой он вернул небо.
Yours is the Earth and everything that’s in it,
And — which is more — you’ll be a Man, my son!
—
Весь мир у ног твоих,
И всё, что есть в том мире,
И — что важнее, сын,
Ты Человек отныне!
Эпилог
Тэйон вер Алория стоял, прислонившись к широкому древесному стволу, и рассеянно вертел в пальцах чёрное, с красноватым отливом перо. Ночь, тишина и размеренный бег мыслей. Ощущением легчайших дождевых капель, едва касающихся кожи — безмолвная женщина, застывшая на расстоянии вытянутой руки. Они не часто виделись в последнее время, но когда всё-таки встречались, говорили о деле. Или же молчали.
Приглушённым уханьем раздался сигнал.
Маг оттолкнулся от ствола и неторопливо пошёл к дорожке, ведущей к ничем не примечательному загородному дому. Таш вер Алория шла на полшага позади него, молчаливая, собранная. Нейтральная.
Они оба кивнули воину в цветах клана сокола, замершему у дверей.
— Старейшины, — поклонился тот в ответ, — лэрд просил вас подняться на второй этаж.
Они пропустили ещё двоих соколов, вытаскивающих из дома обезглавленный труп, и прошли внутрь. Обстановка особняка почти не пострадала во время короткой, напоминавшей скорее резню схватки.
— Чисто сработано, — заметила Таш, скользнув равнодушным взглядом по пятну крови на паркетном полу. — Мальчик грамотно спланировал операцию.
— Неплохо, — вынужден был признать более критичный Тэйон. — Хотя ди Ромаэ слишком полагался на магическую защиту.
— Это была хорошая защита.
— Была.
Они прошли в гостиную, в которой уже ждали первый лорд ди Шрингар и адепт-целитель ди Крий. По почти официальному требованию царства халиссийского, лаэссэйские власти почти закрыли глаза на эту операцию клана сокола, и Рек ди Крий присутствовал здесь в качестве единственного наблюдателя и агента янтарной Короны. Ну а лэрд генерал — по личному приглашению старейшин клана.
