анальной пробки. Втихаря кидая Натали небольшие суммы на карточку, чтобы жена не смогла это отследить.
– А что ещё за месяцы поцелуев? – не поняла Натали, листая тетрадку Виты, которую Ганеша, в спешке, у ней оставил.
– Через пару недель непрерывного секса с Витой, я вернулся к Васаби и сказал: «Всё, твой отпуск за свой счёт закончился. Пора выходить на работу. И указал на постель. Но оказалось, что из-за ошибки телефона я её не так понял и принял её «прости меня» за «отпуск меня». То есть я чувствовал себя глубоко виновным в том, что из-за изобретателя Т9 изменял ей с Витой. Поэтому больше ничего, кроме поцелуев Вите с тех пор не позволял. А как только я наполовину расстался с Васаби, то снова закрутил с Витой. Но теперь, на всякий случай, позволил ей только углубить её поцелуи – до минета. Делая вид, что подготавливаю её для будущего секса. Мол, горячо и надолго.
– Как это – наполовину расстался? – не поняла Натали, что такое возможно.
– Да она снова сказала мне, что завела себе какого-то парня. Как собаку. И вынуждена теперь – как минимум раз в три дня – выгуливать его в своей постели. Вот, пока она всё ещё любила меня, а жила с ним, мы и встречались в двухкомнатной квартире, которую я снимал напополам с братом: я с ней в одной комнате, а брат с Лёлей в другой. Иногда только пересекаясь на кухне, в очереди в душ и в туалет. И Вита с Васаби там так забавно ссорились за место «под Солнцем», – усмехнулся Ганеша, гордо светясь от счастья, – когда Вита приходила в гости к Лёле и обнаруживала на пороге «ботинки» Васаби. Как та называла любую свою обувь этим русским словом, будь то туфли на шпильках или же зимние сапоги. И когда они с Лёлей и Брутом однажды на кухне выпили, Вита, осмелев от алкоголя, даже сказала Васаби в коридоре, чтобы та больше туда не приходила, так как я, якобы, уже её парень. И как только дверь за Васаби гулко закрылась, Вита ворвалась в мою комнату и стала с каким-то непонятным мне жаром делать мне минет. Пока я извинялся перед Васаби по телефону, объясняя, что Вита просто пьяная и принимает желаемое за действительное. Как таблетки. Мол, радуйся, что твоего флагманского парня ещё хотят! Пока Вита не вырвала у меня телефон, положила трубку, но не откинула телефон, а сделала видеозвонок и стала показывать Васаби то, как она делает мне минет. Мол, не рассказывай, а показывай! «Да я же говорю тебе, что она пьяная!» – только и успел крикнуть в трубку я. Пока Васаби не начала материть меня, щебеча что-то по-узбекски. На радость Вите, которая кивала и кивала ей головой, продолжая всё это снимать даже тогда, когда Васаби уже положила трубку. До тех самых пор, пока я не кончил. Сказав, чтобы я Васаби это показал. Я тогда купил и себе и Васаби две дорогие «раскладушки» «Сони Эриксон» с возможностью обмена видеозвонками. Себе, конечно же – фиолетовый с цифровой стабилизацией и более крутыми камерами, а ей голубенький, что был чуть ли не вдвое дешевле, но внешне выглядел точно так же, как и мой. Так что она не замечала разницы. И ещё год ждал, пока у нас в городке появится связь «Четыре-Джи», чтобы звонить ей в любое время дня и ночи, если начинал её ревновать. И она тут же брала трубку и развеивала любые мои сомнения, показывая мне то, что вокруг неё сейчас реально никого нет. И если она и занимается сексом, то только у меня в мечтах. И звала к себе – воплотить мечты!
– Так Вита именно в тот день в тебя и влюбилась? – усмехнулась Натали.
– Да какой там, – усмехнулся Ганеша. – Васаби отжала меня в тот день по-полной, как лимон. Услышав через дверь, что пришла Вита. И только потому и поверила мне, что я позволяю Вите только глубокие поцелуи. По канонам Бунина: «Только целовать!»10
– И Васаби тебе это прощала?
– Да разве такое можно не прощать? – удивился Ганеша. – Этим можно только наслаждаться! Это Васаби так возбудило, что наутро она вновь приехала и сама тут же стала делать мне минет. И всё никак не могла остановиться, прокручивая ту видеозапись, которую я ей показал именно для того, чтобы она убедилась в том, что у меня и Виты после этого не было секса. Ведь я кончил. Объяснив ей, что Вита делала мне минет только для того, чтобы через меня на другой день упрекнуть Васаби. Упрекая и упрекая меня своим высококлассным минетом, глядя на то, как неумело Вита делает мне то же самое. Чтобы я чисто физически ощутил между ними разницу – на контрасте. Даже тогда, когда я кончил. Делая мне – за это – слегка больно. Тем, что продолжала и продолжала его мне делать, когда я уже не просто просил, а буквально умолял её остановиться. Согласный ради этого уже на всё. Но ты этого не поймёшь, это могут понять лишь бесы. Как она вдруг замирала, чтобы я перевёл дыхание, надеясь на то, что пытка уже закончилась и расслабился, тут же слегка кусала Банан, как бы говоря, что готова его мне за это откусить, и снова погружала его в свои глубины. Снова подымалась, как волна, проводила языком по нервным, очень нервным уже окончаниям, и снова то шлифовала, как тёплые волны ласково шлифуют прибрежные камни, то, как только я расслаблялся, наивно думая, что я наконец-то уже прощён, вгрызалась под самый корень! И я кричал ей во весь голос: «Прости-прости, любимая! Я люблю только тебя! И всегда буду тебя любить!» А она всё не прощала и не прощала. Всё делая и делая мне минет. Подымала голову, смотрела мне прямо в глаза и клацала своими ослепительно-белыми зубами. Снова пуская их в ход. И тут же зализывала языком и губами мои «раны». О, суровая школа жизни! Как сурово ты закалила ей рот. Для меня. Благодарю тебя, Господи! Джиневра! И всех сотрудников агентства «Новая жизнь ангела». А Вита смогла влюбиться в меня только тогда, когда Васаби снова меня «окончательно» покинула. После драки с Буримэ. А затем – и ты. И я решил тебе за это отомстить, переехав к ней жить.
– И Вита на всё это согласилась? – удивилась Натали. – Она так и продолжала делать тебе минет на квартире брата даже тогда,
