Ивор в теле колдуна вскинулся, но не смог уйти в чёрную пустоту чужой памяти.
— Чш-ш-ш… — ласково зашептали на ухо. — Слышишь меня? Слушай… Я тебе помогу. Иным тут помочь нельзя. А тебе — по силам.
Навь в человеческом теле затрепетала, забилась.
— Не бойся. Недолго осталось. Потерпи…
Девушка села рядом, поглядела переливчатыми глазами:
— Путь иных короток. Твой же долог был и страшен. Я сумасшедшая ведь. Как ты. Я понимаю… Ты спи… Я позову…
Она держала его за руки и улыбалась. Через её пальцы в застуженное тело Тамира лилось утешительное тепло.
Что было потом, он не помнил. Словно чёрная завеса опустилась на глаза.
…К старой гати подъехали, когда солнце давно уже перевалило за полдень. Клесх махнул рукой, мол, останавливаемся. Обоз, неспешно катившийся по лесной дороге, замер.
Поляна перед гатью была вытянутая и неровная, как блин у нерадивой хозяйки. Болото же по краям заросло густым прутовьем.
— Тпру-у-у! — удержал лошадей Стрежень и закричал вперед: — Чего встали-то, раскорячились? Плотней, плотней бери!
Со стороны казалось — обычная дорожная суета. Восемь телег тесным рядом встали вдоль обочины, отсекая гать от лесной чащи. Иначе такой змеище тут было и не разместиться. Два крытых возка въехали на поляну и устроились по краям. Остальные пять подвод поменьше — втиснулись поперед прочих и остановились абы как, без порядка. Зато с гати, как ни гляди — не усмотришь, что за ними делается.
— Эге-е-ей, — тут же заорал Дарен кому-то из «купцов». — Кресень, по дрова ступайте. Стемнеет скоро. Да кусты немного потяпайте, гать-то, почитай с осени не подновлялась.
Люди разбрелись, каждый занявшись своим делом. Елец с Четом чистили лошадей, запряжённых в малые повозки, что стояли ближе всего к гати. Донатос пустился обходить место привала, словно радуясь возможности размять ноги. Бьерга с несколькими ребятами из дружинных чистила лук и репу, готовилась варить похлебку.
Будто обычной жизнью жил обоз. Мужчины обустраивали кострище, кто-то отправился за водой. Возвратился Лашта, ходивший якобы проверять гать — туда, где яростно рубили топорами ракитник двое ребят, — а на деле начертить перед узким перешейком обманный обережный круг.
Клесх, как положено обозному ратоборцу, обносил телеги оградительной чертой. Лесана знала — позади, за плотным рядом телег, выстроившихся неприступной преградой к лесу, обережник круг не замкнет. Там, когда придет час, будут ждать колдуны. Чего? Того, чего тут ждут все, невольно напрягшись внутри, изготовившись к схватке.
Один Тамир был равнодушен к происходящему. Он устроился возле костра, кутаясь в войлок. Ни с кем не разговаривал. Молчал и глядел на огонь. К нему не подходили, не донимали, хотя Донатос и глядел настороженно. Впрочем, было полно других хлопот, поэтому к парню не приставали.
Стемнело, как показалось Лесане, слишком быстро. Ночь не опустилась, а прямо-таки пала на лес. Обережница почувствовала, как захолодело нутро. Ей было страшно. Путники поели уже в потемках. И так же в потемках разбрелись по своим возкам. Лес был тих и безмятежен.
116
Серый и с ним трое матёрых наблюдали за людьми. Странников набралось всего четыре десятка. Именно столько насчитали волки, которых вожак отправил вперед — наблюдать.
Четыре десятка человек и с ними трое Охотников. Обозники чувствуют себя в безопасности. Но он — Серый — знает, они зря столь беспечны. Осенённые Звана остались позади, шагах в пятидесяти. Там же — матёрые из ближней стаи. Ждут.
Дело надо сделать быстро, пока спящие не опомнились.
Волколак страстно вдыхал летний воздух: к запаху людей, лошадей, пота, дыма и стряпни примешивался тонкий особенный запах родной крови. Светла… Он не видел её, но чуял, она там, среди этих людей. Лют не солгал.
Вожак крадучись двигался вперёд, отыскивая преграду, закрывающую путь Ходящим в Ночи. Где-то рядом совсем. Вот и она! Не пускает. Он застыл, как вкопанный. Снова принюхался и перекинулся в человека. Коснулся подрагивающими от нетерпения пальцами обережной черты. Неистовый Дар полыхал в крови, искал выхода.
Заклятье Охотника рассыпалось бледными болотными искрами. Вот и все. Люди, ждите. Мы идем. Как вкусно вы пахнете! Светла, дура, где ты?
…Светла, спавшая в крытом возке, встрепенулась. Увидела сидящего рядом Донатоса и стиснула его руку. Колдун посмотрел на дурочку вопросительно, она в ответ лишь улыбнулась. И была в этой улыбке такая тоска, что креффу стало не по себе. Девушка вдруг потянулась к нему, обняла, прижалась тесно-тесно. А через мгновение тишину ночи разорвал волчий вой.
Крефф расцепил дурехины руки, передал скаженную устроившемуся с ними же Стреженю — ратоборцу из Радони. Мужчина перехватил блаженную. Та не сопротивлялась, лишь смотрела огромными испуганными глазами на обережников. За долгие дни пути Светла привыкла к спутникам и знала поименно тех, кто ехал в одном с нею возке: Стрежень, Гвор, Звенец — они постоянно были рядом. Но теперь девушка со страхом и трепетом увидела, как мгновенно переменились их прежде спокойные лица, сделались жестокими, напряженными. Она слышала и биение сердец — частое, отрывистое… Стало вдруг страшно. Скаженная уткнулась носом в широкую грудь своего защитника.
Звенец поднялся, сбрасывая полог с телеги. Весенняя ночь повисла над лесом, но среди сотен её пряных запахов Светла почуяла один — самый родной и близкий. Девушка отняла голову от груди Стреженя, запрокинула голову и завыла, захлёбываясь от ужаса, отчаяния и непоправимости того, что началось.
…Он услышал её, а потом и увидел — там за беспорядочно расставленными телегами — в одном из возков его сестра выгибалась в руках у Охотника. Серый ринулся вперёд — туда, к ней, ведь обережная черта более не была преградой.
…Лесана вскочила в полный рост. Они с Клесхом устроились в середине обоза — отсюда хорошо было видно всю поляну.
Глава стоял рядом с выученицей и спокойно наблюдал за происходящим. Четверо огромных волков кинулись через снятую обережную черту. Один — самый здоровый — нёсся вперед, трое ринулись на ближайшие телеги, в которых спали люди.
Пронзительный крик и навстречу хищникам из повозок выпрыгнули шестеро ратоборцев. Сквозь яростные вспышки Дара Лесана заметила, как несколько быстрых теней метнулись от брошенных подвод к могучим деревьям, растущим по краям поляны.
Леденящий душу волчий вой полетел над чащей. Дикая стая — чёрным потоком устремилась на поляну. Со своего места девушка видела, как обережники тянут за уздцы хрипящих лошадей, разводят стоящие в беспорядке телеги. Волки, устремились в освободившуюся брешь. Кони, вроде и привычные к запаху зверя, всё же напугались. Несколько хищников отделились от общего потока, бросились туда, куда отходили люди. Заржала испуганно и рванулась в сторону кобыла, на спину которой взлетел зверь. Сверкнул в темноте голубым росчерком Дар… Визг, хрип, серые тени покатились в разные стороны. Во тьме не различить людей и зверей — всё смешалось.
