— Вот, — сказал он.
Ярослав в свою очередь выслушал посланцев, которые интересовались местонахождением Константина. Нельзя ли с ним поговорить? Какие у него планы? Без планов невозможно действовать. Нам сказали придти в Верхние Сосны, чтобы потом двигаться на Новгород. В Верхние Сосны мы пришли, а военачальников нет. Вот пусть явится Константин и разъяснит, что к чему.
Ляшко хотел было объяснить посланцам, что они орясины тупые безмозглые, но Ярослав, остановив военачальника, внимательно выслушал гостей, поразмыслил, и сказал:
— Ну, что ж, Ляшко. Как раз сейчас у нас по плану был поход на Брест, по уговору с Хайнрихом. Нужно там потеснить литовцев, а то они ему мешают воевать с норманнами. Вот и войско есть — семь тысяч человек. Не желаешь ли его возглавить?
Ляшко задумался. Предложение было весьма соблазнительное. При удаче можно было возвратиться в Новгород с лаврами победителя — а там кто его знает, какие еще удачи заготовила судьба, главное начать.
— Нужно, чтобы меня слушались, — сказал он. — Меня там никто не знает.
— Возьми с собой двадцать человек из Косой Сотни. Тогда тебя будут слушаться.
Быстро собравшись, Ляшко выехал в Верхние Сосны и, прибыв туда засветло, объяснил воеводам положение, кое-что скрыв, кое-что изменив по своему усмотрению.
— А что же с Константином? — спросили его.
— А Константин в темнице.
Если бы те землевладельцы, что составили в Ветровой Крепости соглашение с Житником, присутствовали бы при этой встрече, Ляшко схватили бы тут же на месте. Но землевладельцев этих не было в живых, их пепел развеял ветер. С Ляшко согласились.
Можно было бы идти по рекам, но это означало бы — через Русь, а связываться со Святополком и его польскими гостями напрямую у Ярослава не было желания. Пятьсот аржей по бездорожью — в лучшем случае переход должен был занять месяц. Ляшко предъявил свои расчеты Ярославу.
— Вот и хорошо, — ответил князь. — Они все хотели воевать и захватывать города — вот и случай представился.
— Князь, большинство из них ни разу не побывало еще в сражении, а о серьезных переходах не имеет представления.
— Будет им хорошая учеба. А тебе, Ляшко, тоже пора чему-нибудь научиться. Есть задача — добраться в трудных условиях с малыми потерями до города, захватить его, послать гонцов с вестью. Войско состоит из новобранцев. В день выхода войска силы превосходят силы врагов. Полководцы решают такие задачи всю историю. Имена тех, кто справляется с решением, записывают в летопись. А придти по хорошим хувудвагам в чистый, ухоженный город с мирным населением во главе опытного войска может даже служанка моей жены.
Поход на Брест оказался неудачным, но большого значения это не имело.
* * *
Понежившись, попировав эпикурейски две недели в компании Дира и Гостемила, Хелье решил, что зиму проведет в теплых краях.
— Достаточно я видел в своей жизни снега, — веско сказал он Гостемилу. — Не люблю я кутаться и дрожать по ночам от холода, вставать и подкидывать дрова в печку. Листья шуршащие! Люблю, когда тепло.
— И куда же ты вознамерился отбыть? — с интересом спросил Гостемил, дегустируя греческое доброй выдержки.
— В Корсунь.
— А, да. Забавный город. Диковат, но забавный.
— Поедешь со мной?
— Сперва я должен побывать в Киеве. Нужно уладить дела, — сказал Гостемил. — Не мрачней так, Хелье, вряд ли я увижу там Марию. Затем я хотел бы посетить родные места. Там у меня есть дальний родственник, он обещал отписать мне половину имения, если я перестану бездельничать. Так и сказал, представь себе. Но, возможно, к Рождеству буду в Корсуни, так что жди. Холопа бы надо завести. Дир мне Годрика не отдаст. Я уж просил его. Он со мной после этого два дня не разговаривал. Не умеет держать дистанцию — холопа нельзя делать своим другом, это верный признак плохого вкуса. Деньги у тебя есть, как я понимаю?
— Князь дал, как обещал. Кстати, он о тебе спрашивал. Я ему все объяснил, и он хочет тебя видеть.
— Зачем?
— Чтобы с тобою помириться.
— Я с ним не ссорился. Да знаю я, знаю. Утомительно это, вот что.
— Я бы хотел зайти попрощаться с Ингегерд.
— Это — дело хорошее. Это правильно.
— Пойдем вместе.
— Не хочу.
— Ну, пожалуйста.
— Ладно. Я, правда, намеревался сегодня посмотреть на скоморохов, какие-то новые приехали, из Пскова. Говорят, смешные.
— Успеем и к скоморохам.
— И то правда. Сейчас пойдем?
— Да.
— Переоденься.
— Зачем? — удивился Хелье.
— Мы ведь в детинец идем.
— И что же?
— Рубаха на тебе мятая, порты какие-то сероватые. Одень все самое лучшее.
— Да ведь я не на праздник собираюсь.
— Нет, но ты все-таки оденься хорошо. Поверь, так будет гораздо приличнее.
Хелье поверил Гостемилу.
На вечевом поле Гостемил попросил Хелье остановиться — ему хотелось послушать оратора. На помосте помещалась дородная женщина средних лет, рассказывавшая об ужасах правления Константина. Народ вокруг слушал и в основном сокрушался.
— Двух недель не прошло, а какие смелые все стали, — заметил Хелье. — Пинают и пинают. Каждый день, прилюдно.
— Это естественно, — откликнулся Гостемил. — Всякая новая власть считает своим долгом клеймить старую, которую она сменила. Но дело не в этом. Мне нравится, как эта женщина говорит. Ужасно забавно. Смотри, как она глаза выпучила.
— Но с самого начала, — говорила ораторша, — как только я поняла, что такое — прихвостни посадника Константина, как только увидела, что творят они в городе, я пообещала себе, новгородцы, что буду их заклятым врагом всегда. Люди порядочные иначе не могли. Все помнили, чей сын посадник Константин, и поэтому даже не удивлялись… даже не удивлялись!… что он хватает, душит, заключает под стражу, убивает… ничего удивительного. Но многие посчитали, что это так и должно быть. Они забыли, что они новгородцы, что они люди вольные, что душителей терпеть нельзя. Они забыли заветы своих предков. Они кланялись сыну и внуку холопа. И у них не болела спина, не ныла душа, их при этом не рвало…
Гостемил поискал и заприметил парнишку, тупо, с открытым ртом, слушающего ораторшу.
— Эй, парень! — позвал он. — Иди сюда.
Парень подошел к Гостемилу.
— Ты холоп? — спросил его Гостемил.
— Да.
— А отец твой тоже холоп?
— Да. А что, болярин…
— Нет, подожди. Стой вот так вот. Стой прямо.
Парень встал прямо. Гостемил чуть отступил и поклонился ему. Хелье, стоящий рядом, захихикал. Распрямившись, Гостемил констатировал:
