Яспер сел. Раздосадованный. Всему виной неудобные диванные подушки. Или слишком толстое одеяло. Или свет, сочившийся в щелястые жалюзи. Она не давала ему заснуть. Аннели. Слабое звено. И он единственный это видел. Слабость становится заметна, только когда подвергается нажиму, а под нажимом она сломается, как фарфоровое яйцо. Расколется. Десять минут в допросной, и она заскулит, как младенец. Ему было жаль Лео. Присосалась она к нему и никогда не отвяжется. Так и будет держать его мертвой хваткой. Пойдет в полицию. Или просто сболтнет лишнее, подружке или кому-нибудь еще, в баре к примеру, и легавые мигом постучат в дверь. А если так, он знает, чего ждать. Пожизненный срок. Бомба. Прокурор потребует приговора за общественную угрозу, и приговор будет очень суровым.
Если она заговорит, пожизненный срок обеспечен.
Первым делом Аннели укажет на него, потому что он никогда ей не нравился, он с самого начала чувствовал ее антипатию. Еще в том подпольном клубе в Хайдене. Она сидела одна, пила розовую каву; классная штучка, подумал он тогда, красивая и естественная. Они разговорились в баре, он, Аннели и Лео. Он видел, как она смеялась и с каждым выпитым стаканом ее губы все больше приближались к уху Лео. А его самого словно и не было.
85
Уже несколько часов Лео ощущал ее неспящее безмолвие, обнаженное тело вплотную к его собственному, она ворочалась, беспокойные руки теребили одеяло. Он знал почему, она пыталась представить себе ход событий, в каких никогда раньше не участвовала. Она не Феликс, у нее нет такого самообладания, которое позволяет выждать за рулем те три минуты, пока опустошается хранилище, а затем покинуть место преступления достаточно быстро, чтобы никто ничего не заметил и не погнался за ними, но в то же время достаточно медленно, чтобы никто не обратил внимания, даже вовсе не заметил. Без Феликса на сей раз за пределами банка понадобятся двое. Его подружка сядет за руль, а отец встретит любого потенциального противника. Внутри он и Яспер поменяются ролями. Лео зайдет за бронированное стекло, обчистит кассы и хранилище, Яспер будет держать под контролем посетителей и кассиров, лежащих на полу.
Он чувствовал острый локоть то между ребрами, то на спине, рука Аннели металась в пространстве между сном и явью. Он осторожно перехватил ее, погладил кончиками пальцев нежную кожу.
– Аннели? Слышишь? Не думай об этом.
Она повернулась, глаза отчетливо блеснули в темноте. Он поцеловал ее в лоб и в щеку.
– Я не нервничаю, если ты об этом.
– А по-моему, нервничаешь. Постарайся заснуть.
– “Лео никогда не позволит никому вроде тебя стать у него на пути. У него есть братья”. Так сказал Яспер. И он думает, что останется с нами, потом. Терпеть его не могу.
– Дело не в нем, Аннели. Верно? Ты не поэтому лежишь тут и ворочаешься. Дело в завтрашнем дне. И я понимаю, почему тебе страшно.
Она приподнялась на локтях.
– Ты что, не понял, Лео? Мне не страшно. Я даже рада, что буду участвовать, что не придется сидеть тут и слушать радио, чтобы узнать, живы вы или нет. А потом… хорошо, если потом здесь не будет ни твоих братьев, ни его!
Она опять подтолкнула его локтем, в то же место между ребрами, не очень сильно, но на сей раз нарочно.
– Не нравится мне только одно: что ты доверяешь этому психопату, который сейчас там, на диване.
– Аннели, так уж получилось. Завтра мы будем действовать сообща. Поэтому я решил доверять Ясперу. Как решил доверять тебе и отцу. У меня нет другого выхода. О’кей? А теперь спи.
Лео отодвинулся на край кровати, спустил ноги на холодный пол. Ему нужно хоть немного покоя. Он подождал, пока она заснет, потом осторожно встал, закрыл дверь спальни и спустился по лестнице, перепрыгнув через среднюю ступеньку, которая всегда скрипела.
Яспер сидел на диване. Не спал. На журнальном столике перед ним четыре автоматические винтовки.
– Яспер! Какого черта ты делаешь?
– Чищу оружие.
– Ты уже его вычистил. Оно готово. А тебе нужно выспаться.
– Завтра будет снегопад. Большой.
– Я видел. Но во второй половине дня, к тому времени мы будем на пути домой. Спи.
Яспер положил оружие, которое только что опять
смазал.
– Вдруг нас остановят, Лео? Вдруг напоремся на легавых? Ты подумал об этом? Она справится?
– Справится?
– Я ей не доверяю. Если…
– Яспер. Завтра мы будем действовать сообща. Поэтому претил ей доверять. Как решил доверять тебе и отцу. У меня нет другого выхода. О’кей? А теперь спи.
Именно он держал все в своих руках. Так же было и при Феликсе и Винсенте, но теперь стало заметнее. В гостевой комнате тихо, и он закрыл дверь, на всякий случай. Прошел на кухню. Полстакана воды из-под крана, который вечно кашлял, прежде чем выпустить воду.
Аннели, Яспер и он сам. Не спят. Спал только отец, о котором он больше всего тревожился.
Он выпил еще полстакана воды, опять вышел в переднюю и уже шагнул на лестницу, когда услышал за спиной голос отца:
– Лео? Можешь подойти сюда на минутку?
Голос отца звучал иначе, не потому, что он шептал, и не потому, что был тихим и хриплым, а потому, что был… умоляющим. Отец, который никогда и никого ни о чем не просил, всегда диктовал, чего хочет, а потом ждал, что все так и будет, – отец просил Феликса у входной двери, а кончилось все плевком в лицо, и теперь вот опять просил. Ему стало не по себе.
– Папа, что ты здесь делаешь? Тебе спать надо.
В темноте он его не заметил. Отец лежал на кухонном диване, в подштанниках. Лео остановился в дверях и видел оттуда, что отец дрожит.
– Сядь вот здесь, рядом со мной, на минутку. Я хочу тебе кое-что сказать.
Он подошел к дивану, сел на краешек, Иван тоже сел. Рядом. Две бледные фигуры, Лео, чуть старше двадцати, который только что начал свой путь, и Иван, в два с лишним раза старше, который уже никуда не шел.
– Я… возможно, я не всегда правильно обращался с вами, когда ты и твои братья были маленькими.
– Что сделано, то сделано, отец. Ни больше ни меньше.
– Но, Лео… это было неправильно.
– Перестань.
– Я бы мог…
– Сейчас мне на это начхать. Не хочу ничего больше слушать.
– Лео, для меня важно это сказать. Ты был ребенком.
– Ребенком?
– Да, Лео, ребенком. И я знаю, ты не хотел.
– Чего не хотел?
– Доносить.
– Доносить? Опять та же песня?
– Нет, но…
– Послушай меня! Раз и навсегда! Я на тебя не доносил! Мы не такие. Мы поступаем наоборот! Даже когда ты пытался убить маму, мы все взяли вину на себя. И, наверно, поэтому я думаю, что дверь открыл я, и Феликс думает, что он, и Винсент тоже. Вот как мы далеки от доносительства!
