Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
Когда сражаться оказалась почти некому, войну остановил энергичный политик Генрих Тюдор — дальний родственник обеих враждующих партий. С 1485 года он положил начало новой династии и был коронован как Генрих Седьмой. Две розы — алую и белую — он вплел в свой герб королей-Тюдоров. Рыцарство в Англии оказалось истреблено настолько, что богатым людям, бюргерам и торговцам, отныне вменялось в обязанность покупать золотые шпоры, даже если они этого не хотели! Франция, сохранившая аристократию в полной мере, лишь с презрением наблюдала за подобным срамом.
Но и самой Франции еще предстояли немалые беды…
Карл Седьмой так и не помирился со своим сыном Людовиком. Последний же, несмотря на молодость, оказался хитрым и дальновидным интриганом. Окруженный знатью, он то и дело пытался свергнуть своего отца. Раздор оказался так силен и непоправим, что в год реабилитации Девы Жанны, в 1556 году, Карл Валуа выступил во главе войска, дабы наказать вероломного сына. Но тот предусмотрительно сбежал в Бургундию к герцогу Филиппу. Они более не увиделись. Карл Седьмой Валуа, с возрастом все более страшившийся отравления, почти не ел. Он умер от истощения — психического и физического — в 1461 году. Много раз намереваясь лишить Людовика короны в пользу младшего сына Карла, он этого так и не сделал, страшась братоубийственной войны.
Филипп Бургундский, давний его соперник, пережил кузена на шесть лет. Воистину он создал великое герцогство и наслаждался плодами рук своих. Двор Дижона был куда великолепнее двора Парижского, а время, пришедшееся на расцвет герцогства, в Европе окрестили временем «бургундской моды». Впрочем, герцог держал также двор в Брюсселе, Брюгге, Лилле и других городах, где его поджидали любовницы. Их, только официальных, было у него одновременно более тридцати. Когда епископ Турне обвинил герцога в слабости плоти, тот, надеясь на понимание, ответил: «Другой жизни не будет, ваше преосвященство!» Филипп Бургундский признал двадцать семь внебрачных детей, и многие из них преуспели. Жан, к примеру, стал епископом Камбре, а Давид — епископом Теруана. А сколько было тех, о которых не знал герцог?
Уже к зрелым годам он получил прозвище Филипп Добрый и всячески старался поддерживать свой имидж. С летами его стали одолевать беспричинные вспышки гнева, и чтобы никого лишний раз не послать на виселицу или под топор палача, он садился на коня и срывался прочь. Где его носило, один Бог знает! Было два дела, которые успокаивали и умиротворяли герцога. На старости лет Филипп любил точить ножи и чинить старые очки. Когда он занимался тем или другим, никто не смел его беспокоить. В последние годы жизни он неожиданно облысел — выпали все волосы на голове, даже бровей не осталось. И тогда Филипп повелел подстричься и побриться налысо всем придворным мужчинам. Один неосмотрительный виконт, гордившийся длинными русыми волосами, не захотел выполнить приказания, и тогда слуги Филиппа его скрутили и обстригли насильно.
Филипп мечтал еще при жизни быть причисленным к лику святых. Для этого он не ел три дня в неделю, пил только воду. А еще — планировал крестовый поход. В 1453 году турки захватили православный Константинополь, и Европа долго не могла свыкнуться с мыслью, что великая христианская держава, пусть и не католического толка, погибла. Но некому было поддержать великие планы Филиппа Бургундского.
Времена рыцарства уходили в прошлое…
Герцог Филипп умер в 1467 году, в Брюгге, от простуды. Ему исполнился семьдесят один год. До последнего Филипп повторял фразу, которую все его окружение выучило наизусть: «Если бы захотел, стал бы королем!»
Эпоха Девы Жанны закончилась, но войне еще предстояло бродить дорогами Франции. Кое-как помирившиеся Карл Валуа и Филипп Добрый, отправившись в лучший мир, сами открыли ворота новой распре. Не на жизнь, а на смерть сцепились их дети — хитрый и осторожный Людовик Одиннадцатый, прозванный Пауком, и отважный и агрессивный Карл, названный Смелым. Они вместе мужали при бургундском дворе, но жизнь круто развела их, стоило двум молодым людям стать хозяевами огромных земель в Европе. Карл Смелый намеревался объединить обе Бургундии с Нидерландами и выпросить у понтифика королевскую корону. Ведь когда-то, века назад, Бургундия была королевством![11]
Он становился самым опасным врагом Франции, и чаши весов, уравнявшись, замерли на месте…
Какая же судьба ожидала тех, кто бок о бок сражался с Девой Франции — Жанной? Или напротив — скрещивал с ней оружие?
Артюр де Ришмон, «человек-лягушка», в зрелом возрасте определившись со своими политическими симпатиями и увековечив свое имя победами под стягом Валуа, отошел в мир иной в 1456 году полновластным герцогом Бретани. Жан Потон де Ксентрай умер маршалом Франции — в один год со своим королем. Именно он за одиннадцать лет до этого, в 1450 году, вез церемониальный меч Карла Валуа, когда государь вступал в захваченный французами Руан. Его друг и соратник Ла Ир умер в 1442 году от ран, полученных в боях за юго-запад Франции. Он оставил по себе военную молитву: «Господи, помоги мне в бою! Соверши для Ла Ира то, что Ты хотел бы, чтобы Ла Ир совершил для Тебя, если бы Ты был Ла Иром, а он — Тобой!»
Граф Дюнуа, Орлеанский Бастард, был одним из французских полководцев в борьбе за Нормандию. Его любили дамы королевского двора и обожали солдаты. Правда, вместе с Алансоном он оказался участником «Лиги общественного блага»[12], направленной против абсолютистской политики Людовика Одиннадцатого, но был вовремя открыт и милостиво прощен. Что до соратника и друга Девы Жанны герцога Алансонского, самого активного врага усиления королевской власти, то в 1474 году, в возрасте шестидесяти семи лет, он был вновь приговорен к смерти, теперь уже Людовиком Одиннадцатым, и вновь помилован. Умер Алансон под домашним арестом в Лувре. Сразу после его смерти король въехал в провинцию Алансон с войском и присвоил эти земли короне Франции, выгнав вон последнюю жену покойного герцога.
Иоланда Арагонская, королева четырех королевств, умерла в Сомюре 14 декабря 1443 года и была похоронена в церкви Сен-Морис с Анжере. По завещанию она оставляла большие средства не только своим детям, наследникам Анжу и других владений, но и на благоустройство всего Французского королевства. При дворе судачили, что для достижения политического успеха Иоланда использовала своих фрейлин, делая их любовницами могущественных сеньоров Европы, а так же создала широкую шпионскую сеть из монахов-францисканцев, действовавших по всему королевству и за его пределами. Впрочем, что ни совершалось королевой Иоландой, все было во благо Франции.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
