пасмурно, нагреться не успело…
А еще можно вставать ночью и стоять рядом с палаткой. И слышать, как Каэтана дышит.
И когда она ночует в его доме, можно тоже воображать. Что они вместе, что у них все хорошо… напрасная мечта?
А если ничего, кроме мечты не остается?
Пусть у него будут хотя бы эти счастливые мгновения. Он их соберет и будет помнить, за них двоих. Умирать будет — и перед глазами встанет вот эта картина.
Девушка с пушистыми волосами, облитая полуденным солнцем, и два дракона, и медный кувшин…
Хавьер поднялся с песка и пошел на возглас Каэтаны, которая узнала печать.
Ему не нужны были сокровища давно умершей принцессы.
Но ради своего сокровища он готов был на все. Пусть даже она никогда об этом не узнает.
Интерлюдия 2
Его высочество Баязет с интересом смотрел на воду.
Ему не мешали крики погибающих людей, не интересовала работа палачей, которые старались вовсю.
Санджар находился там же.
Не на палубе, нет. На специальном плоту, который прицепили к кораблю. Капитан взбунтовался — примета плохая, никогда на палубе его корабля не будщут пытать и убивать.
Странные эти капитаны.
Выпороть провинившегося матроса линьками — нормально.
Протянуть под килем — вроде как и не пытка. А поставить жаровни, накалить инструменты и делать все по науке — визг начинается.
Но Баязет спорить не стал. В другое время он бы и капитану голову оторвал, и на своем настоял, но — нельзя. Вот именно сейчас нельзя, дело это слишком важное.
Для него, как для будущего тора.
Еще узнает отец, или кто из братьев…
Нельзя!
Санджар может дать ему в руки оружие, равных которому еще не было, а в Санторине у кого сила, тот и тор! Смотрим, внимательно смотрим…
На воде появилась рябь.
Санджар, который метался от одного палача к другому, что-то возбужденно говорил. Пытуемые рабы корчились и кричали.
Вот один палач не рассчитал, и раб захрипел в предсмертной агонии.
Рябь вспенилась, словно ее изнутри что-то расперло, разорвало, и на поверхности появилась белесая плоская голова, при виде которой весь гарем его высочества дружно бы грохнулся в обморок. Но принц смотрел на уродливое существо, покрытое слизью и чем-то вроде гноя так, словно ничего прекраснее не видел. Химера помедлила, а потом шевельнула плавниками, которые каким-то чудом уцелели после переделки. И медленно отправилась к платформе.
— Полный вперед! — скомандовал Баязет капитану.
Может, и не так это командуется, да неважно. Того и уговаривать не пришлось — корабль рванулся с места, как стрела, выпушенная из тугого лука.
Платформа потянулась за кораблем.
Химера — за платформой.
Медленно, не неумолимо, как самое судьба.
Создание гнева и боли, она чувствовала чужую боль и отчаяние, такие близкие, такие вкусные… как тут удержаться? Как тут не свернуть с пути, хотя бы ненадолго?
Санджар потер ладошки и быстро полез по трапу, перебираясь с платформы на корабль.
— Долго они будут ползти за нами? — Баязет не отрывал от химеры почти влюбленного взгляда.
— Сколько понадобится, величайший! Пока жив хоть один из пытуемых…
— Так, а потом?
— Потом, величайший? Твой ничтожный слуга не успевает за полетом твоей мысли.
Баязет только рукой махнул.
Его интересовало уже совсем другое. К примеру, сколько будет ползти за плотом химера? И что она сделает, когда получит желаемое?
На первый вопрос он ответ получил быстро… примерно через час. Химера послушно следовала за кораблем, рабы умирали на плоту, палачи старались что есть сил — вид твоей собственной смерти так стимулирует, это не других мучить…
Наконец, Баязету надоело, и он махнул рукой.
Можно отцеплять!
Палачи поспешно перебрались на корабль.
Рабы?
Кого волнуют их жизни?
Они остались, где и лежали, и химера быстро настигла плот.
Край его дрогнул, накренился — и плот почти мгновенно исчез под водой. Баязет скрипнул зубами… не видно! Ах, не видно ничего!
— Санджар!
— Химера пожрет их, величайший!
— Ты уверен?
— Величайший, я проводил опыты…
Баязет сдвинул брови, но спорить не стал.
— Что ж, Санджар. В этот раз ты оправдал мое доверие.
— Служить тебе — честь для меня, величайший.
И низкий поклон.
Двое мужчин смотрели мечтательными взглядами на море. И не волновали их химеры, не трогали души крики гибнущих рабов.
Им обоим это было неважно.
Баязет уже чувствовал себя тором, уже примерял к голове корону.
Власть. Все во имя власти!
И кто сможет удачнее распорядиться ей, кто сможет править лучше него? Правильно, никто! На трон сядет достойнейший — он!
Санджар же…
В волнах он видел не гибнущих людей.
Была мечта и у Санджара.
Наука, чистое знание, во имя которого не жалко ни себя, ни других — никого не жалко! Только наука!
Только она…
Сейчас он один, почти один, и это так тяжело иногда, так сложно…
А когда Баязет сядет на трон, Санджар сможет просить его о милости. Создать Академию наук!
И учить там только тех, кто достоин звания человека! Нет, не того безмозглого мяса, интересы которого не простираются дальше миски и кровати, а настоящих людей. Таких, как он сам — умных, настоящих, с пытливым рассудком…
Какое это будет счастье!
Два человека смотрели на воду, которая поглотила тела таких же людей, как и они. И оба искренне считали себя вправе распоряжаться чужими жизнями, чужими судьбами во имя своей, разумеется, высшей цели.
Оба строили планы. Оба мечтали и высчитывали. Оба готовились нанести удар.
А в темноте своего храма, запрокинув голову, горько смеялась Аласта. У богини смерти своеобразное
