рот концом платка, но теперь она это делала совсем по-другому. Так девушка, впервые накрасившая губы, прикрывает их от знакомых.
– А ну, улыбнись! – сказал дядя Сандро, подходя к ней.
– Отстань! – сказала тетя Катя, стараясь скрыть смущение и не решаясь отодвинуть от губ конец платка.
– Совсем поглупела? – строго сказал сверху дядя Сандро.
– Ну, что тебе? – сказала тетя Катя и, отодвинув платок, смущенно улыбнулась золотом зубов, – кажется, вроде все смотрят мне в рот.
– Ну, что? – обернулся ко мне дядя Сандро. – Хорошо подковали мою старушку?
– Замечательно, – сказал я, глядя, как тетя Катя, снова приподняв платок, осторожно спрятала в него свое золото.
– Теперь понимаешь, что за человек мой Тенго?
– Но где он взял золото? – спросил я.
– Ха! – воскликнул презрительно дядя Сандро. – Где он взял? Да ты спроси, как было!
– Как было? – спросил я, и он мне рассказал, как было.
– Когда мы на мотоцикле с грохотом подкатили к этой поликлинике, все окна распахнулись, и они поняли – дело плохо. Тенгиз не выключил свою машину, и мы прошли внутрь. Пока шли по коридору, двери приоткрывались и оттуда тоже высовывались эти жулики, и только мы поравняемся – как двери под взглядом Тенгиза хлоп! хлоп! хлоп!
Тенгиз распахивает дверь директорского кабинета – никого. Успел сбежать. Теперь я спрашиваю: что бы ты делал на месте Тенго? Ты бы, как нищий пенсионер, стоял бы в дверях и ждал, пока он вернется. Что сделал Тенгиз? Тенгиз вошел в кабинет и сел на директорское место. Только сел, зазвонил телефон. Берет трубку. «Алло», – говорит и смотрит на меня. Тот, видно, спросил, кто говорит.
– Тенгиз говорит, – отвечает, – начальник автоинспекции приморской дороги.
Тот, видно, спрашивает, где, мол, директор.
– Директор в бегах, – говорит, – как раз мы его ищем. Есть подозрение, что сбежал с казенным золотом. Дороги перекрыты.
Тот, видно, испугался и, ничего не ответив Тенгизу, положил трубку. А Тенгиз спокойно набирает номер и разговаривает со своими знакомыми. И что же ты думаешь? Через пять минут директор, как побитая собака, входит к себе в кабинет, а Тенгиз (ах ты, мой Тенго!) продолжает говорить по телефону, только теперь не на меня смотрит, а на директора. Рукой показывает ему – садись! – но тот не садится, потому что хочет в свое кресло сесть. Наконец Тенго кладет трубку и смотрит на директора.
– Что скажешь? – спрашивает Тенго.
– Я уже все сказал, – говорит директор, как будто бы сердится, а на самом деле боится.
– Зато я еще не все сказал, – отвечает Тенгиз, – потому что я не выношу, когда обижают старушек, особенно таких добрых, застенчивых старушек, как наша тетя Катя. И при том чистоплотная старушка. Если, – говорит, – в доме ничего нет, одно лобио подаст, но в таком виде, что пальцы покушаешь. И вот, когда обижают таких старушек, когда им путем обмана стачивают зубы, как бериевские палачи, а потом вместо золота предлагают железо, я, – говорит, – бросаю приморскую дорогу и выхожу на защиту. А в это время эндурские подпольные фабриканты через левых шоферов провозят левые бесфактурные товары.
В общем, такую речь сказал Тенгиз, что я чуть не заплакал. Но директор наоборот. Видно, он решил, что Тенгиз дает слабину, раз говорит про добрых, застенчивых старушек. Но он ошибся, дурачок, потому что Тенгиз никогда не дает слабину, а всегда свой подход имеет.
– Что вы мне лекции читаете, – говорит директор громко, чтобы сотрудники слышали, какой он храбрый, – у нас нет золота, и вообще встаньте с моего места.
– У вас золото есть, – отвечает Тенгиз и так спокойно пробует открыть ящик стола, как будто надеется, что там золото лежит.
– Не трогайте ящик! – кричит директор и подбегает к нему.
Оказывается, это как раз надо было Тенгизу. Как ястреб цыпленка, Тенгиз цап его одной рукой за подбородок! Честно скажу, это мне не понравилось, черт с ним, думаю, лучше бы моя старушка с железной челюстью ходила.
У директора рот разинулся, слова сказать не может, почернел.
– У тебя во рту, – говорит ему Тенгиз и, держа его за подбородок, раскачивает ему голову, – хватит золота на двух старушек, и я это тебе докажу совершенно официально как старший автоинспектор.
С этими словами он его отпускает, клянусь прахом отца, отряхивает руки, и мы выходим.
– Приведи тетю Катю, – говорит он в дверях, – а он пока вспомнит, где золото лежит.
Одним словом, как видишь, и золото нашли, и старушку мою подковали, и ни копейки денег не взяли.
– Как ни копейки?
– Налог государству уплатили, – добавила тетя Катя, – а так им ничего не дали.
– А собирались пятьдесят рублей дать, – добавил дядя Сандро.
– Могучий человек! – сказал я вполне искренне.
– А как же! – заключил дядя Сандро. – На приморскую дорогу всякого простачка не поставят.
Они пошли. Я еще некоторое время постоял, глядя им вслед: аккуратная старушенция в черной шали и высокий стройный старик рядом. На самом углу они остановились, встретив какого-то знакомого. Дядя Сандро сделал жест в сторону тети Кати, и я понял, что заново излагается эта история. Я вошел в редакцию.
Не знаю, точно ли так происходило то, что рассказывал дядя Сандро, но примерно через месяц я убедился, что Тенгиз – человек самого решительного свойства, а приморское шоссе таит в себе немало опасностей.
В этот воскресный день мы с Тенгизом договорились, что он довезет меня на своем мотоцикле до поворота на село Атары, куда я ехал к родственникам. Это было для него не слишком обременительно, потому что он сам каждое воскресенье отправлялся в деревню к своим родственникам, они жили дальше, по пути.
Он подъехал ко мне домой, я уселся в коляску, и мы выехали из города. Был хороший солнечный день, и мы быстро катили вдоль моря по безлюдному шоссе. Километрах в десяти от города Тенгиз вдруг резко затормозил, и мотоцикл остановился.
– Что случилось? – спросил я.
– Надо проверить, – кивнул он назад, скидывая мне на колени свои гладиаторские перчатки, – эндурские аферисты.
Я оглянулся и увидел далеко позади
