— Значит, кто-то мог подложить форму в пакет незаметно для находившихся в киоске? — спросила Барбара.
Селия согласилась, что это возможно. Маловероятно, но возможно.
— Но этого человека вы не видели? Вы уверены? Селия была уверена. Но она не сидела в киоске весь день, поэтому неплохо бы показать фотографию и ее матери.
— Отсюда я как раз еду в Стэнтон-Сент-Бер-нард, — сказала Барбара.
— А не в «Приют жаворонка»? — как бы между прочим спросила Селия.
— Сейчас? Нет. Слишком много работы.
— Сначала я удивлялась — все это так на него не похоже, — но вчера вечером я все поняла.
— Прошу прощения? — переспросила Барбара. Селия глубоко вздохнула и сказала с трепетной улыбкой:
— Когда на прошлой неделе он вернулся с курсов, я не могла понять, отчего между нами изменились отношения. Полтора месяца назад мы были друг для друга всем. Потом вдруг — стали никем.
Барбара пыталась разобраться в услышанном. «Он» — это Робин. «Отношения» — ну, с этим ясно. «Курсы» — это курсы, на которых учился Робин. Но что имела в виду Селия, говоря: «все поняла», оставалось тайной, покрытой мраком. Поэтому Барбара сказала:
— Послушайте, отдел по расследованию убийств — это серьезная работа. У Робина первое дело, поэтому он неизбежно занят выше головы, так как хочет добиться успеха в поисках. Не стоит огорчаться, что он как будто немного отдалился. Это часть работы.
590
Но Селия гнула свою линию:
— Сначала я думала, что это связано с помолвкой Коррин и Сэма. Я решила, он обеспокоен, что его мать слишком быстро согласилась выйти за Сэма, не узнав его хорошенько. В этом отношении Робин консерватор. И ужасно привязан к своей матери. Они всегда жили вместе. Но даже это не казалось достаточным основанием для его нежелания… ну, быть со мной. Если вы понимаете, о чем я.
Тут Селия посмотрела на Барбару. Посмотрела твердо, словно ждала ответа на незаданный вопрос.
А что Барбара могла ответить? Ее коллеги-сыщики в Ярде платили высокую цену за выбранную профессию, и она рассудила, что вряд ли мисс Мэтесон воспрянет духом, узнав о шлейфе разрушенных браков и разорванных отношений, тянущемся за ее товарищами. Поэтому она сказала:
— Ему нужно освоиться на новой работе. Так сказать, найти свою нишу, если вы понимаете, о чем я.
— Да не нишу он нашел. Я поняла это, когда вчера вечером увидела вас обоих вместе в «Приюте жаворонка». Он не ожидал, что я жду его там. А когда увидел, то даже не заметил. По-моему, все ясно, вы не согласны?
— Что — ясно?
— Он познакомился с вами на курсах, Барбара. На курсах детективов. Там-то все и началось.
— Все? Началось? — Барбара не могла поверить своим ушам. Что-то щелкнуло у нее в мозгу, когда она наконец поняла, на что намекала Селия. — Вы думаете, что между Робином и мной… — Мысль эта была настолько нелепа, что Барбара даже не смогла закончить предложение. Спотыкаясь на каждом слове, она продолжала: — Мы с ним? Он? Со иной? Вы об этом думаете?
— Не думаю, а точно знаю.
Барбара порылась в сумочке, ища сигареты. Она была ошеломлена. Трудно было поверить, что эта молодая женщина с модной стрижкой, в модной одежде, с немного пухлым, но однозначно красивым лицом могла видеть в ней соперницу. В ней, Барбаре Хейверс, с растущими вкривь и вкось бровями, с вороньим гнездом на голове, в мешковатых коричневых брюках и не по размеру большом пуловере, которые она носит, чтобы замаскировать тело настолько кочерыжкообразное, что последний мужчина, смотревший на нее с вожделением десять лет назад, находился под действием такого количества алкоголя, что… к черту, подумала Барбара. Чудес в мире много.
— Селия, — сказала она, — успокойтесь. Между нами ничего нет. Мы с Робином познакомились два дня назад. Произошло это так: я швырнула его на землю, да к тому же наступила ему на руку. — Она усмехнулась. — То, что вы принимаете за желание, — вероятнее всего, стремление Робина со мной поквитаться при первом удобном случае.
Селия не разделила ее веселости. Она встала, сполоснула свою кружку и, аккуратно поставив ее в сушилку среди другой, как попало наваленной посуды, сказала:
— Это ничего не меняет.
— Что ничего не меняет?
— Когда вы с ним познакомились. Или как. Или даже почему. Понимаете, я знаю Робина. Я читаю по его лицу. Между нами все кончено, и причина этому — вы. — Она вытерла о кухонное полотенце пальцы, потом отряхнула руки, словно очищаясь от пыли, от Барбары, а в особенности от этой встречи. Улыбнулась Барбаре дежурной улыбкой. — Вы еще о чем-нибудь хотите со мной поговорить? — спросила она голосом, которым, без сомнения, разговаривала с клиентами банка, которых ненавидела всеми фибрами души.
Барбара также поднялась.
— Не думаю, — сказала она. И добавила, когда Селия уже двинулась к двери: — Вы не правы. Честно. Ничего нет.
— Возможно, пока нет, — отозвалась Селия и стала спускаться вниз.
Чернокожего балагура-констебля на месте не оказалось, поэтому Линли договорился, что Ив Боуэн отвезет домой полицейский автомобиль без опознавательных знаков. Ив подумала, что смена машины — бросающегося в глаза серебристого «бентли» на непритязательный и не слишком-то чистый бежевый «гольф» — собьет репортеров со следа. Но она ошиблась. От двух машин оторваться удалось, водители неверно предположили, что Ив едет в Министерство внутренних дел, третий же автомобиль перехватил их, когда они мчались на север вдоль Сент-Джеймс-парка. Водитель говорил по телефону, что гарантировало появление остальных на хвосте у Ив Боуэн, прежде чем она доберется до Мэрилебона.
Премьер-министр объявил о принятии ее отставки, стоя на ступеньках своей резиденции на Даунинг-стрит. Это произошло вскоре после полудня. Четыре часа спустя полковник Вудуорд дал интервью в дверях центрального входа в офис ассоциации избирателей. Речь его была краткой и емкой — просто готовый заголовок к вечерним новостям:
— Мы ее выбрали; мы ее оставляем. Пока.
И с тех пор, как эти два оракула сообщили о ее судьбе, журналисты гонялись за Ив в надежде запечатлеть ее реакцию, в чем бы она ни выражалась — в словах или действиях. Все пойдет в ход.
Констебль не оставлял попыток оторваться от преследователей. Его знание улиц Вестминстера было настолько полным, что Ив спросила себя, не работал ли он прежде лондонским таксистом. Но все равно четвертой власти он уступал. Когда стало ясно, что не важно какими зигзагами, но направляется он в Мэрилебон, журналисты просто позвонили своим коллегам, сидевшим в засаде на Девоншир-Плейс-мьюз. Когда «гольф» с Ив наконец свернул на Мэрилебон-Хай-стрит, их уже поджидала сплоченная группа, вооруженная камерами, блокнотами, и отдельные типы, просто выкрикивавшие вопросы.
Ив никогда не скупилась на лицемерные дифирамбы королевскому семейству. Она принадлежала к партии тори, и этого от нее ожидали. Но несмотря на внутреннюю, никогда не высказываемую убежденность, что все они не что иное, как безмозглый тормоз экономики, Ив поймала себя на желании, чтобы кто-нибудь из членов этой семьи — любой, не важно кто — совершил бы сегодня что-нибудь, отвлекшее на себя бешеное внимание прессы. Все что угодно, лишь бы они от нее отстали.
