генерал взял сигареты и спички, оперся о подоконник террасы и, не прерывая дум, закурил.
Он смотрел на море, выискивая глазами лодку, в которую сели его родные.
А в это время их лодка стремительно летела на запад, спешила туда, чтобы успеть увидеть закат. Мальчик стоял между матерью и бабушкой, упершись ручками в их плечи, и радостно и удивленно смотрел по сторонам. Ему казалась, что сейчас их лодка насквозь пронзит спускающийся в море солнечный шар и полетит дальше.
Этот бойкий и любознательный малыш напомнил Хасару его внуков. И они тоже, каждый раз катаясь на лодке, также волновались и испытывали такой же восторг.
В такие моменты море казалось еще таинственнее.
В какое-то мгновение Хасар снова вспомнил о погибшем сыне Арслане, о его осиротевших детях, о своей рухнувшей семье и опять расстроился. Если бы все было как прежде, сейчас оба его внука находились бы рядом с ним. Когда он говорил по телефону с Дуньей, она обещала отослать внуков к нему, но потом переиграла: «Их мать устроилась на работу и теперь детей некому везти». Хасар же знал, как им хочется приехать к нему и быть рядом с дедом. Тогда он предложил самому приехать за ними, однако Дунья не желала его приезда, поэтому неопределенно ответила, что постарается найти время и сама привезет детей к нему. Недавно он снова позвонил в Ашхабад, чтобы узнать, когда ему ждать внуков, но теща ответила, что Дунья собирается везти внуков на отдых в Турцию, в Анталью, и уже пакует чемоданы. «Эта баба делает все возможное, чтобы не дать мне встретиться с внуками!» – раздраженно подумал Хасар.
Еще немного поводив моторку, Хасар сбросил скорость. Ее пассажиры получили удовольствие от прогулки на этой лодке. Начало темнеть.
Воспользовавшись тем, что лодка пошла тихим ходом, мальчишка вырвался из рук матери и бабушки и подошел к Хасару.
– Дедушка, а можно мне немножко порулить лодкой?
– Иди ко мне, детка, – Хасар с любовью посмотрел на мальчика, немного отодвинулся в сторону и усадил его рядом с собой.
Одну руку мальчика положил на руль моторки.
Улыбающееся лицо ребенка светилось счастьем. Он с гордостью взирал на мать и бабушку, мол, смотрите, я стал настоящим матросом!
Любознательный мальчишка хотел знать все, взрослые улыбались его вопросам.
– Дедушка, а ты моряк?
– Ты же сам это видишь!
– А что там, где кончается эта большая вода?
– Если плыть на север, там будет город Баку, а на юге – Иран.
– А это далеко?
– Не очень-то и близко.
– Дальше, чем наш Ашхабад?
– Ну, примерно столько.
– А что надо делать, чтобы стать моряком?
– Ты в школу ходишь?
– В этом году я закончил подготовительный класс детского сада, а 1 сентября пойду в 1 класс.
– Тогда надо хорошо учиться.
– Лучше всех?
– Если сможешь, то конечно, лучше всех. А еще надо любить спорт и стать сильным…
– А ты, дедушка, когда был маленьким, был сильным?
– Не без этого.
– Ты и сейчас очень сильный?
Хасар видел, что мальчик хочет ему что-то сказать, и посмотрел на него вопросительно.
– Я бы не сказал, что я не силен.
– Значит, ты и нашего педагога победишь?
Мать и бабушка мальчика при этих словах ребенка смущенно заулыбались.
– А кто твой педагог?
– Толстая воспитательница из нашего детского сада.
Хасар улыбнулся:
– Ну, если доведется встретиться, можно и силами померяться, – ответил он в тон ребенку.
Слова ребенка развеселили взрослых.
Пассажиры лодки еще какое-то время любовались морем и вслушивались в вечерний шепот его волн. Море было загадочным и увлекательным.
Когда Хасар направил лодку к берегу, там уже ярко горели фонари, похожие на ночные маяки.
Хасар и мальчик как дед и внук рулили лодкой до самого берега.
* * *
В один из таких дней Тоты на попутной машине приехала в свой дачный дом. После похорон отца она забрала мать к себе и с тех пор ни разу не появлялась здесь. Пока ехала сюда, всю дорогу думала об отце, и под конец ей стало казаться, что отец ее жив и сейчас она увидит его сидящим перед телевизором в своем любимом кресле. А отец, как это было всегда, радостно спросит: «Ты приехала, дочка?»
Вернувшись из заоблачных высей в реальную жизнь, Тоты вспомнила, как погиб ее отец, и на нее снова накатила боль и обида за отца: «Папочка, тебе не дали даже в собственном доме спокойно умереть», – грустно думала она.
Через пару недель после проверки, устроенной в ее больнице под руководством Янджика Мяджикова, не найдя ничего такого, к чему можно было бы придраться, Тоты была уволена с работы с формулировкой «за неудовлетворительное ведение учета медикаментов». При этом ей не предложили даже места рядового врача, как она надеялась. Бурные волны жизни и ее выкинули на пустынный берег.
Поначалу Тоты думала бороться за свои права, чтобы восстановить репутацию и доброе имя.
Ее тогда не очень-то пугало неравенство сил. А еще где-то в глубине души она таила надежду на то, что наверху ее поддержат. В числе тех, на чью поддержку она рассчитывала, был и хяким велаята.
Где-то с полгода назад на одном крупном совещании он назвал ведомство, которое возглавляла Тоты, передовым, а ее представил умелым руководителем. Все это вкупе с тем, что после собрания хяким оставил ее для разговора тет-а-тет породило массу слухов, в том числе и слух о скором назначении Тоты руководителем областного отдела здравоохранения.
После увольнения, как считала Тоты незаконного, она попыталась попасть на прием к хякиму велаята через его помощника.
Но помощник вежливо отказал: «Босс сейчас очень занят и не сможет принять вас. Вы зайдите к его заместителю!»
Сорвалась и ее попытка поговорить с хякимом по телефону. Только после этого она догадалась, что и хяким велаята оказался среди тех, кто поддерживает действия городского головы, недовольного поступками ее отца.
Поняв, что хяким велаята ей не помощник, она обратилась к высшему руководству своей системы.
Женщина, занимавшая пост одного из заместителей министра, состояла в близком знакомстве с Тоты. Каждый раз, приезжая по делам службы в велаят, большую часть времени она проводила у Тоты и была благодарна ей за оказываемое внимание. Выслушав Тоты по телефону, она пообещала переговорить с министром и в скором времени дать ей ответ, при этом уверила ее, что министр непременно вызовет ее к себе.
Но прошло почти полмесяца, а оттуда, ни слуху, ни духу. Теперь упорно молчала и женщина, которая в прежние времена чуть ли не каждый день
