по своим убеждениям или же просто будучи обманутыми, введёнными в заблуждение его обещаниями. Я… не Рюрик и не хочу лишать город его жителей, отнимать у домов хозяев, а у семей — отцов. Решим всё не бессмысленной сечей, а с честью и мужеством, как завещали наши древние пращуры.
— О чём ты?
— Поединок. Предлагаю поединок один на один между мной и тобой… Кулота. Если, конечно, ты окажешься достаточно смелым, чтобы принять мой вызов. Одержишь победу — так и быть, город ваш. Проиграешь — я пощажу прочих бунтовщиков, если они сложат оружие и будут готовы уладить противоречия на языке слов, а не стали.
— Куда же мне со своим кинжалом против добротного княжеского булата? — увиливает Кулота, бледнея и нервно глотая слюну. — Или испугался князь нашего свободного войска? Обомлел перед нашими силами?
— Отнюдь, я сам предложил поединок, — племянник Вещего Олега закатывает рукава рубахи и лукаво, в упор, глядит на противника. — И уверенности в собственной победе и правом деле у меня достаточно. А вот ты кажешься малодушным… Неужели смел ты только тогда, когда за спиной у тебя целая армия? Неужели не сможешь постоять за свои убеждения в одиночку? Плох тот воевода, кто не хочет сохранить жизни простых ратников!
После речи Игоря в воздухе повисает напряжение, участники беспорядков обмениваются неуверенными взглядами и скользят ими то правителю, то по своему предводителю — и сравнение сейчас явно не в пользу последнего.
— Я же сказал… не чета мой нож твоему мечу, князь!
— Никакого оружия. Только кулаки — честнее некуда. По рукам?
Толпа наблюдает за происходящим в тихом ожидании, перешёптываясь и показывая пальцем на своего главаря; Некрас жестом даёт посадскому войску знак опустить оружие и повиноваться воле князя.
В голове Кулоты отчаянно борются между собой желание остаться в живых и стремление удержать власть над восставшими, пока, наконец, последнее не побеждает. Слишком ехидно смотрит на него великий князь, слишком громко обсуждают между собой предложение Игоря его люди, сомневаясь в храбрости одноглазого.
Откажи он — и авторитет мужчины разом упадёт на такие глубины, из которых никто больше не поддержит его как главаря собравшихся под знамёнами бунта и не пойдёт за ним.
— По рукам!
Оба войска разразились громкими выкриками, приветствуя решение своих предводителей, а затем…
Разъярённые, они мигом бросаются друг на друга как по щелчку.
Игорь, всё ещё чувствуя боль в левом плече, чертыхается и замахивается сжатой в кулак дланью, но Кулота ловко уходит от его выпада: по инерции продолжая двигаться вперёд, князь едва ли не падает на землю, но всё же находит силы твёрдо устоять на ногах и оборачивается.
Вовремя!
В последний момент правитель киевского престола отскакивает назад и избегает удара, направленного куда-то в грудную клетку, прямо в область солнечного сплетения. Одноглазый негодяй, однако, не отступает и лишь самоуверенно скалится, в то время как в единственном оке его отражается соперник, от слишком активного перемещения по полю боя растревоживший оставленную вражеской стрелой рану.
Не успела она запечься, как снова открылась: и теперь каждое движение будет отдаваться вверх, к колену и бедру, острой, похожей на подаривший ему рану зазубренный наконечник, болью.
— Я думал, калека тут я, — ухмыляется негодяй и, сплюнув сквозь зубы, продолжает. — Но таковым у нас оказался великий князь. Может, лучше признать своё позорное поражение прямо сейчас, пока не стало хуже?
Ни за что.
Выставив вперёд руки, Кулота пытается схватить князя за талию, дабы перебросить через плечо, но тот блокирует этот ход озлобленным, жёстким ударом локтём по его ладоням. Пламя в глазах Игоря разгорается всё сильнее, и теперь этот огонь праведного гнева может посоперничать и с маревом капища, превращённого Ольгой в пепел, и с грозным оружием греков, что унесло десятки дорогих ему жизней много лет тому назад.
Вторым локтём Игорь, стиснув зубы, старается попасть в кадык злодея, но тот прикрывает уязивмое место предплечьями и щерится ещё сильнее, раздражая и без того распалённого противника.
— Ну же?! И это — сын великого Рюрика?! Больше похож на сына лягушки! Не от водяного ли тебя мать понесла?!
Молодой князь, чаша терпения которого переполняется, выплёскивает свой гнев через край и, замахнувшись, бежит разъярённым быком на своего соперника — вот только терять самообладание во время кулачного боя было ошибкой.
Глухой удар — и рука Кулоты врезается прямо в нос Игоря, заливая лицо и плечи молодого правителя кровью; следом идёт и второй, на этот раз он приходится по виску. Перед очами сына Рюрика всё вмиг расплывается, меркнет и дрожит, но он делает усилие и что есть мочи давит на землю под собой раненой ногой — резкая боль возвращает его в чувства и не даёт окончательно провалиться в небытие.
— Нет, лягушата хотя бы скачут, а ты — шуровёшка (3)!
Успокойся.
Скольких бравых молодцев не ранит свирепый вепрь, скольким не вспорет животы своими клыками, охотники всё равно убьют секача и разделять меж собой его мясо и шкуру.
Стань охотником, уподобься бабру (4) или пардусу (5) — и тогда одержишь верх и над грозным кабаном, и над яснооким туром, и над своими страхами. Разум охотника должен быть ясен и хладен, как зимний день.
В тот же миг главарь мятежников целится в челюсть князя, но на сей раз Игорь ведёт себя более предусмотрительно и уходит в сторону, в ответ заряжая в живот противника кулаком. Кулота, согнувшись пополам, кряхтит от боли… и скользит рукой за пояс, где у него уже был припасён сакс (6) с толстым лезвием.
Остаётся выждать подходящий момент для атаки, для одного точного выпада — и тогда глаза потомка Рюрика закроются навеки.
Игорь, с залитым кровью лицом и тяжёлым дыханием, замечает блеснувшую в аршине от него сталь и, собрав остатки сил, здоровой ногой остервенело бьёт по лодыжке Кулоты. Если тот взялся за нож, то и князь имеет право использовать не только свои кулаки!
Сакс выпадает из хватки злодея на траву, а сам он выставляет вперёд обе руки и, не удержав равновесия, падает прямо на Игоря всем своим тяжёлым, в промокшей и пропахшей по́том одежде, телом.
Открыв веки, хозяин киевского престола видит перед собой лицо Кулоты, озлобленное и красное. Задыхаясь от усталости, смутьян тянет к князю руки, чтобы задушить последнего, а уста его замирают в паре вершков от губ великого князя.
— Прости… — Игорь хватает одноглазого за запястья и улыбается. — Но лобзаться с тобой я не намерен.
Силы обоих соперников уже на исходе: пусть с момента
