Что же — неужто опоздала я? Не вижу я что-то никого. Ужели все разойтись успели?
— Ха, — тянет Горан. — Разойтись…
— Да чтобы разойтись, надо бы сначала…
— Да ладно, ладно, хоть одна пришла — уже хорошо, — кивает будто сам себе Горан. — Да, пришла, Зоран, смотри-ка — и кто пришла! Ну Нерев, ну всё — попался, наконец, а я говорил ему — придёт, а он мне — да не, не придёт, а теперь он мне знаешь что должен?
Бая слегка склоняет голову набок.
Удивительно — всё те же речи, всё те же шутки-прибаутки. Как из льда, на дюжину лет их заморозившего, Горан с Зораном вышли — мудрости им, кажется, точно не прибавилось. Как и умения вовремя прикусить язык.
— Не для того я здесь, чтобы о твоих спорах с Неревом слушать, Горан, — мягко прерывает она Горана. — С удовольствием бы с тобой это обсудила — но, кажется, что-то другое с кое-кем другим обсуждать мне нужно. Не могли бы вы меня к нему проводить? К Ворону. Из Сухолесья.
— К Ворону, — повторяет за ней Горан.
И отчётливо слышит Бая смех в его голосе едва сдерживаемый.
Вот оно что. Значит, не слишком-то даже верные врановы соратники его имя новое привечают.
— Да, Горан, пойдём, отведём, — оживляется Зоран. — Чё тут сторожить? От кого чё охранять? От сорок и зайцев? А вот мы сейчас возьмём и отведём. А вот мы сейчас приведём и скажем — Ворон, ну чего, может, и сворачиваться нам можно, чегой-то нам тут воздух один холодный до ночи поздней пасти? Не ходит тут никто, а уж коли человек какой зайдёт…
— Тут-то мы его сразу…
— Да, тут-то мы его сразу и…
— Ворон, — напоминает Бая чуть холоднее: ей не нравятся эти мечтательные рассуждения о том, что же сделают Горан с Зораном с этим предполагаемым человеком. — Из Сухолесья. Буду признательна, если смогу оказаться у него как можно скорее. Меня ждёт моё племя.
— О, племя, — понимающе кивает Зоран.
— Да, племя, это мы слышали, — говорит и Горан.
— Ты теперь у нас…
— Ну, не у нас, а у них…
— Ну, в общем…
Путь оказывается коротким — Баю, собственно, можно было и не сопровождать, а просто кивнуть на одну из дальних палаток и сказать: тебе — туда.
Горан с Зораном сочувствуют ей по поводу гибели Лесьяры и Радея, Горан с Зораном заявляют, что уж Бая-то — точно великая глава племени, в этом они не сомневаются, Горан с Зораном всячески пытаются выведать у неё хоть какие-то подробности — но Бая не даёт им ничего, кроме вежливых улыбок. Место вокруг дышит странностью и какой-то… загнанностью. Бая не видит снаружи ни одного волка, хотя день только начинает клониться к концу — однако никто не выходит ей навстречу, не просовывает своё любопытное лицо в прорезь грубо сшитой ткани, не провожает её пытливым взглядом; впрочем, какую-то возню Бая всё же слышит. Несколько раз улавливает даже шёпот, шорох приоткрываемых лоскутов — но они тут же сдвигаются обратно, не успевает она и покоситься в сторону звука.
«Ловушка, — немедленно сказал бы ей Сивер. — Бая, это ловушка! Он привёл тебя сюда, заманил, обманул, он же знал, он сразу понял, что никто не откликнется на его глупые призывы — кроме тебя. Да, да, кроме тебя. Ты пришла сюда, а теперь…
…никогда…
…отсюда не выберешься…»
Бае снова становится смешно.
Нет, это совсем не похоже на Врана — предполагать, что никто не явится на его зов. Как можно, когда зовёт такой волк? Вран, должно быть, ожидал, что придут все и сразу — может, даже племена, которые забыла указать в письмах не слишком-то хорошо разбирающаяся в истории Зима.
— Ну, так-то… — начинает Зоран.
— …вот, — заканчивает за него Горан.
— Так-то пришли.
— Так-то вот его опочивальня.
— А он куда сказал всех вести? Сюда разве?
— А ты где здесь «всех» увидал? Чего нам Баю на отшиб тащить, когда и нет там больше никого? Нет, пусть прямо к нему и заходит.
— Ну да, Бая, ты прямо к нему и заходи. Ой, Бая, ты только погоди немного, проверить бы, не торчит ли там эт…
Зоран немного опоздал со своим предупреждением — Бая уже решительно отодвигает ткань, делая шаг в палатку. Она и забыла, насколько утомительной может быть болтовня Горана с Зораном.
Бая делает первый шаг — и на мгновение ей кажется, что она сделала его очень и очень зря.
Что она сделала всё это очень и очень зря.
Бая чувствует запах.
Сильный и свежий — чем-то слегка напоминающий ель. Колючий. Холодноватый — запах Врана никогда нельзя было назвать уютным, но почему-то он всегда успокаивал Баю. Когда-то давно. Давным-давно. Бая не спутает этот запах ни с чьим на свете — слишком уж он отличается от запахов большинства волков, с которыми она жила бок о бок с самого рождения.
А потом Бая чувствует запах Зимы.
И — более того — едва не спотыкается о саму Зиму, растянувшуюся прямо у входа.
Прямо на голой, где-то — мокрой земле.
Да уж.
И где же славные деревянные полы?
— Ну во, — огорчённо говорит Зоран. — О чём и речь. Зимка, подъём!
Зима вздрагивает, открывая глаза.
Бая едва замечает её движение — всё её внимание приковывает кое-что другое.
Кое-кто другой.
И тут, хорошо, вот тут-то Врану и впрямь удалось её удивить. Даже поразить, возможно. А вот поразить чем — это уже другой разговор.
Вран тоже распахивает глаза — и Вран, разумеется, не лежит на земле. Вран сидит.
На огромном, резном, украшенном разноцветными камнями… стуле?.. Нет, нечто слишком крупно и тяжеловесно, чтобы называться стулом. Должно быть, для этого есть какое-то другое название.
У людей, например.
А ещё на Вране огненно-красная, кричащая своим ярким цветом рубаха — старики говорят, именно в таких рубахах и появляется порой Хозяин.
И Вран, помнится, тоже так говорил.
Когда-то.
А теперь восседает на своём внушительном седалище в этой красной рубахе сам.
Бая смотрит на Врана.
Вран смотрит на Баю.
Что Бая должна почувствовать?
Удивление, растерянность, раздражение? Гнев, тоску, недоверие к самой себе — вот он, перед ней, неужели она всё-таки к нему пришла? Желание высказать всё и сразу — или, наоборот, резко развернуться от одного его вида и широким шагом направиться прочь с бывшей стоянки её племени, которую Вран превратил своими сшитыми в тряпичные стены портянками непонятно во что?
Может, Бая должна возжелать всем сердцем влепить его бесстыжему, самоуверенному
