скопилось немало: все из народа макабаки, кареглазые и темнокожие, гораздо темнее смуглой Лифт. Среди ожидающих оказалось много семей в обычной азирской одежде: штаны, грязные юбки, некоторые с узорами. Вокруг гудел целый рой спренов истощения и голода.
Она ожидала увидеть по большей части торговцев, но никак не семьи. Кто все эти люди?
Желудок снова заурчал.
— Госпожа? — позвал Виндль.
— Цыц, — отозвалась Лифт. — Я слишком голодная, чтобы разговаривать.
— Так вы…
— Голодная? Да. Так что заткнись.
— Но…
— Спорим, у стражников есть еда. Их всегда хорошо кормят. Ведь с голодухи они и вломить толком никому не могут, это факт.
— Есть предложение получше: вы могли бы просто купить немного еды за сферы, которые вам любезно выделил император.
— Не взяла их с собой.
— Не… не взяли деньги?
— Избавилась от них, когда ты отвернулся. Нет денег — никто не ограбит. Носить с собой сферы — нарываться на неприятности. К тому же, — сузив глаза, она наблюдала за стражниками, — столько денег водится только у богатых чудиков. Мы, обычные люди, идем другим путем.
— Значит, теперь вы обычная.
— Ну естественно. Это все остальные ненормальные.
Прежде чем Виндль успел ответить, Лифт нырнула под повозку с чуллом и начала пробираться к голове очереди.
3
— Талью, говорите? — Хаука заглянула под брезент, прикрывающий подозрительную кучу зерна. — Из Азира?
— Именно. — Сидящий на передке повозки мужчина неловко заерзал. — Я всего лишь скромный фермер.
«Причем без мозолей, — подумала Хаука. — Скромный фермер, который может позволить себе лиафорские ботинки и шелковый пояс».
Хаука потыкала в зерно тупым концом копья: ни контрабанды, ни спрятавшихся в зерне беженцев. Что ж, это только начало.
— Нужно заверить ваши документы, — сказала она. — Отъедьте немного в сторону.
Мужчина заворчал, но подчинился — развернул повозку и заставил чулла двинуться к площадке у сторожевого поста. Постройка была одной из немногих башен, что возвышались над городом и располагались так, чтобы достать стрелой любого, кто попытается воспользоваться пандусами или закрепиться на позиции для осады.
Фермер направлял чулла очень, очень осторожно — они находились как раз рядом с уступом, нависающим над городом, — над кварталом переселенцев. Этим входом в город пользовались не богатеи, а только те, у кого не было нужных документов. Или те, кто надеялся избежать досмотра.
Хаука развернула бумаги фермера и прошла мимо караулки. Оттуда вкусно пахло: как раз накрыли обед, а следовательно, людям в очереди придется ждать еще дольше. Перед караулкой сидел старый писец — Ниссиккван любил погреться на солнышке.
Хаука поклонилась ему. Сегодня Ниссиккван исполнял обязанности заместителя писца по делам переселенцев. Старик с головы до пят был замотан в желтую шикву, хоть и опустил верхнюю часть, открыв морщинистое лицо с ямочкой на подбородке. Здесь, в родных краях, требование прятать себя от Нан-Рейлиси — врага их бога — было не столь категоричным. Якобы они под защитой Таши.
Сама Хаука носила нагрудник, шапочку, штаны и плащ с узором семьи и школы. Местные хорошо относились к подобным ей азирцам — своими солдатами в Ташикке особо похвастаться не могли, а ее грамоты о достижениях на службе были заверены азимирским визирем. Ей не составило бы труда получить должность в страже в любом месте обширного региона Макабаки, хотя, согласно этим грамотам, она не имела права командовать на поле боя.
— Капитан? — Ниссиккван поправил очки, изучая документы фермера, которые она ему подала. — Он отказывается платить пошлину?
— Пошлина уплачена и уже в денежном ящике, — ответила Хаука. — Но этот человек кажется мне подозрительным. Он не фермер.
— Контрабанда беженцев?
— Проверила и в зерне, и под повозкой. — Хаука взглянула через плечо на мужчину. Тот улыбался во весь рот. — Зерно нового урожая. Немного перезрелое, но съедобное.
— Тогда город будет рад его получить.
Ниссиккван был прав. Война между Эмулом и Тукаром разгоралась с новой силой. Конечно, об этом болтали всегда, но за последние годы многое изменилось. Этот король-бог тукари… каких только диких слухов о нем не ходило.
— То-то и оно! — воскликнула Хаука. — Ваша милость, держу пари, этот человек побывал в Эмуле. Пока все боеспособные мужчины отражали вторжение, он обчищал их поля.
Согласно кивнув, Ниссиккван задумчиво потер подбородок. Потом порылся в своей папке с бумагами.
— Возьмите с него пошлину как с контрабандиста и скупщика краденого. Думаю… да, так будет справедливо. Тройной тариф. Начнется референдум 371-ша, и я направлю деньги с дополнительных пошлин на питание для беженцев.
— Благодарю.
Хаука расслабилась и взяла формуляры. О ташикки можно говорить что угодно, но они знали толк в государственных указах.
— У меня есть заряженные сферы, — добавил Ниссиккван. — Знаю, вы спрашивали.
— Правда?!
— Мой двоюродный брат оставил их в сферной клетке снаружи — совершенно случайно, забыл как раз перед той внезапной великой бурей.
— Замечательно, обменяемся чуть позже.
У Хауки были сведения, которыми Ниссиккван точно заинтересуется. В Ташикке информация служила деньгами так же, как и сферы.
Бури, парочка светящихся сфер очень пригодится. После Плача почти ни у кого их не осталось, а это шквально неудобно, когда открытый огонь в городе запрещен. Даже почитать ночью невозможно.
Перелистывая формуляры, Хаука подошла к контрабандисту.
— Вы должны уплатить по этому тарифу. — Она вручила ему первую форму. — И еще по этому.
— Разрешение на сбыт краденого!? — воскликнул мужчина. — И контрабанда? Да это грабеж!
— Да, так и есть. Или было.
— Вы ничего не докажете. — Он шлепнул рукой по стопке формуляров.
— Разумеется. Если бы я могла доказать, что вы незаконно пересекли границу Эмула, обчистили поля честных работяг, пока те защищали страну, а затем провезли награбленное обратно без соответствующих разрешений, я бы просто все конфисковала. — Она слегка наклонилась вперед. — Вы легко отделались. Мы оба это знаем.
Он встретился с ней взглядом, нервно отвел глаза и начал заполнять бумаги. Хорошо. Сегодня без проблем. Ей нравилось, когда никто не доставлял проблем. Когда…
Хаука замерла. Брезент на повозке пошевелился. Нахмурившись, она резко его сдернула и обнаружила маленькую девочку по шею в зерне: светло-коричневая кожа — видимо, реши или гердазийка, — на вид лет одиннадцать-двенадцать. Девочка одарила Хауку ухмылкой.
Ее же только что здесь не было.
— На вкус эта штука просто ужас, — проговорила она на азирском с полным ртом сырого зерна. — Наверно, поэтому мы сначала что-нибудь из него готовим. — Она проглотила зерно. — Есть чем запить?
Контрабандист привстал, брызжа слюной и тыча пальцем:
— Она портит мой товар! Она в нем барахтается! Стража, сделайте что-нибудь! В моем зерне грязная беженка!
Прекрасно. Теперь бумажная волокита превратится в настоящий кошмар.
— Дитя, вылезай-ка оттуда. У
